13-й отдел НКВД. Книга 2

Барчук Павел

Ну, а ещё одна причина… Лизонька. Да. Напрягли меня слова майора о диверсионной группе. А точнее, наоборот, отсутствие слов. Думаю, девчонка правильно предположила. Их с Натальей Никаноровной планируют задействовать. Ладно, если в пределах столицы и на крайний случай. Тут я спокоен. Немцев мы отбросим, к Москве не пустим. А если речь пойдет вообще об использовании блондиночки для нанесения вреда фашистам?

– Ладно. Поглядим. В любом случае, сейчас задача номер один – выстоять, врагу не дать шанса. Поздно махать кулаками после драки. Потом будем думать. Беспокоит меня, Иваныч, что-то. Связанное с этой вещью. Понимаешь, о чем я? Ощущение, будто ошибку совершил. – Высказался снова Тихонов.

Он

спрашивает, понимаю ли я? Засмеялся бы вслух, если бы не обстоятельства, в которых мы находимся. Ржать, когда немцы к Москве подходят, это совсем уж быть идиотом. Естественно, понимаю! Только в отличие от Тихонова, знаю наверняка об ошибке, а не просто догадываюсь.

Нашу беседу с майором прервал звук приближающихся шагов. Первые – четкие, строгие. Вторые – семенящие. Дверь открылась, впуская в кабинет Лизоньку. За ней следом появилась Наталья Никаноровна. Неизменный костюм, только более теплый, шляпка с вуалькой и ридикюль. Нет, так оно точно привычнее. В роли женщины – гренадера она напрягала мой нерв сильнее.

– Звали, товарищ майор? – Бабуля скользнула по мне взглядом, – О, Иван, смотрю лучше тебе стало. Последний раз когда тебя видела, ты смотрелся немного… М-м-м-м… побитым.

Какая отвратительная все же дрянь, эта бабка – демон. Не может без издевательств. Для остальных ее слова выглядели, как сочувствие. Болел Иваныч. Вот она о чем. Но я то знаю, поглумилась, припомнив, как я среди гаражей свалился.

– И Вам не болеть Наталья Никаноровна. – Очень хотелось ответить, что здоров только ее молитвами. Но боюсь, подобного юмора Тихонов бы не оценил.

Лиза подошла ко мне и села рядом. Бабуля посмотрела на диванчик, прикинула его возможности, а затем, видимо, решила, что этак мы чуть ли ни в обнимку устроимся. Для коллективных посиделок он точно не предназначен, потому прошла дальше, к окну. Тихонов вроде дернулся предложить ей стул, но Никаноровна отрицательно качнула головой.

– Насиделась за всю жизнь. Достаточно. Вы говорите, Никита Пахомович, о чем речь пойдет.

– Речь… Речь пойдет о той пользе, которую вы с Лизой можете принести Родине.

– Это ожидаемо. – Бабуля переложила ридикюль из руки в руку. – Говорите по делу, товарищ майор. Я женщина пожилая, могу и не дожить до конца Вашей речи, коли Вы ее так тянуть будете. Есть распоряжение от Лаврентия Павловича, так понимаю. Для нас нашлась подходящая работа. Так?

Невольно подумал, наверное, неспроста ведьмы живут одинокими. По крайней мере, насколько я могу судить по бабуле, Лизе и неведомой Фене. Это ж не дай бог, если твоя баба мысли читать умеет. Ничего от нее не спрячешь. Бухнуть с друзьями втихаря нереально. Заначку на свои мужские радости спрятать невозможно. А если угораздило с посторонней женщиной спутаться, это вообще, наверное, чревато серьезными последствиями, вплоть до членовредительства. И в данном случае я имею ввиду в качестве повреждённых членов организма вовсе не руки и ноги.

– Верно. У вас будет своя, особая диверсионная группа. С особыми целями. И… не в Москве. – Тихонов на Лизу не смотрел, разговор вел конкретно с бабулей.

Твою ж мать… Так и думал. Я откинулся на спинку дивана, пользуясь тем, что болею. Выглядело, будто просто накатил очередной приступ слабости. На самом деле, лихорадочно соображал, как быть. У меня есть четкое задание. Предельно понятное. Добыть книгу, изъяв ее у чекистов. Но отчего-то при мысли о девчонке, которая отправится к немцам в руки, а ее несомненно командируют в зону максимальной близости врага, становилось очень сильно не по себе.

– Никита Пахомович, сколько человек будет в их группе? – Вопрос выглядел нейтральным, хотя, на самом деле, меня интересовало наличие защиты.

Две женщины, кем бы они не являлись, все равно не боевой отряд.

– Двое. – Отрезал майор. – Нам нужны сведения о наступлении немцев, об их планах. Подробные сведения. Что, когда, откуда и где. Сейчас лишь начальная стадия, это очевидно. Оборонительный период с нашей стороны. А мы обязаны превратить его в контрнаступление. К сожалению, разведка не даёт нужной информации. Пока что мы вынуждены отступать и оборонятся. Я бы сказал вам, сколь велики наши потери в котлах под Вязьмой и Брянском, но не могу. Не потому что это – секретная информация. На данный момент просто никто даже не в состоянии дать оценку этим потерям. Они огромные. Мы знаем точные сведения лишь от тех соединений, которые избежали окружения или вырвались из него. Генерал – майоры, генерал – лейтенанты погибли или в плену. Но зато растет интенсивность немецкой воздушной разведки. Они пытаются «вскрыть» наши войска, определить характер обороны, выявить состояние дорог и места базирования авиации. Два дня назад пала Калуга. Вчера – Боровск. Я говорю вам ту информацию, которую знают далеко не все даже в этих стенах. Нам жизненно необходим Федор фон Бок, командующий группой армии «Центр». Вернее сведения, которыми он облалает. Сделать это не сможет никто. Кроме вас.

Майор закончил свою речь, а затем перевел взгляд с Натальи Никаноровны на Лизу и вдруг неожиданно продолжил.

– Сейчас не время, не место, но я скажу. Ты ненавидишь меня и советскую власть. Возможно, есть за что. Не спорю. Но твоя помощь нужна не мне, не партии, не товарищу Сталину лично. Она нужна твоей стране, людям, которые живут с тобой на одной земле. И видишь, как выходит… в данный момент только ты можешь что-то изменить. Вместе с Натальей Никаноровной, конечно. Я могу приказать и вы пойдете. Потому что это – приказ. Но сейчас… прошу. Как человек, понимающий, насколько тяжело противостоять слаженной машине Вермахта, знающий, сколько уже погибло и предполагающий, сколько ещё погибнет.

Мы все трое, я, бабуля и Лиза, немного прибалдели от внезапности слов Тихонова. Их говорил не майор государственной безопасности, а человек, всей душой переживающий за свою родину. Это было так болезненно и выстрадано им, что даже Наталья Никаноровна, нахмурилась, а потом отвернулась к окну, сосредоточенно там что-то разглядывая.

– И, знаешь ещё… Оправдываться ни за что не буду, потому как, это глупо. Я выполняю свою работу, делаю то, что идёт на пользу стране. Но за Феню прости.

Тихонов высказался и замолчал. Сидим, значит, мы в этом кабинете с портретом вождя и Железного Феликса на стене, коллективно молчим. Момент трогательный, конечно. Но, если Лиза и Никита Пахомович свято верят, что, вероятно, подобных разговоров больше и не будет, так как каждый день может стать последним, мы с Никаноровной знаем, что предстоящий финал гораздо веселее. Соответственно, девчонка на пару с майором задумались о своем, а мы с бабулей обменялись говорящими взглядами. Мол, пора завязывать. Делу время – потехе час. Ещё кучу всего обговорить нужно.

– Ну… что ж. Страна сказала, надо. А мы ответим – есть! Момент очень волнительный и душевный, однако, хотелось бы для начала забрать Иваныча из этого оплота закона и порядка, отвести его домой, напоить чаем с травами, уложить спать. Наша группа не сейчас ведь выдвигается на спасение Родины? – Наталья Никаноровна решила взять все в свои руки. За что получила от Лизы осуждающий взгляд, от майора – матерный. – Вот и чудно. Иваныч на ногах еле стоит. Как мы вас бросим тут одних, если столь ценный кадр в состоянии вареного овоща. Никита Пахомович, пойдем мы пока домой. Вещи, как раз приготовим. Завтра все остальное. Хорошо?