13-й отдел НКВД. Книга 2
Шрифт:
– Раньше обстоятельства иначе выглядели. Вот и угрожала. Сейчас все складывается, как должно. Да и пора ей. Ведьме нужно это. А то ходит нераспечатанная, как монашка. Разве ж дело? Задание не из простых, к тому же, будет. Чем больше сил, тем лучше справимся. – Бабуля сделала глоток из блюдца, которое держала пальцами, и зачмокала губами от удовольствия. – А ещё я радуюсь, потому как связь у нас есть с ней. Считай, что меня всю ночь энергетическим коктейлем поили. Вку-у-у-усным…
– Фу! Гадость какая. Надеюсь, в этот момент никто ни за кем не подглядывал? Не то, чтоб я против, широта взглядов имеется, но только не с Вашим участием.
– Нет, конечно. Чего там смотреть. Думаешь, удивил бы? Обычно все. Вот я на досуге много рассказать могу тебе. Эмоции, да. Их было прям целое море. Особенно от Лизки.
– За «обычно», между прочим,
– Да ладно, не кипишуй. Лизка довольна, это самое главное.
Наш животрепещущий разговор был прерван беспардонный образом. В комнату, потирая замёрзшие руки, вошёл Тихонов. Майор снял шинель, фуражку, бросил их на широкий подоконник. Следом тут же появилась Лиза. В руках девчонка держала миску с вареной картошкой и кусками хлеба, лежащими поверх незамысловатого блюда. Но я, кстати, был рад и этому. Похоже, действительно организм нуждался в подпитке.
А бабка-то вчера была права. Майор явился спозаранку. Никак не привыкну к ее способности предсказывать будущее.
– Как самочувствие, Иваныч? – Тихонов прихватил очередной стул и сел рядом со мной.
– Отлично. Никаких следов болезни. Чувствую себя, как новенький. Готов нести службу. – Бодро отчитался начальству, боковым зрением пытаясь все же определить по внешнему виду настроение Лизоньки. Она, несомненно, напряжена как-то.
– Прекрасно. Никаноровна, – Никита Пахомович переключился на бабулю. – Придется действовать быстро и, в некоторых направлениях, можно сказать, напористо. Времени нет совсем. Сейчас уедите. В городе паника, суета. Метро не открылось, у людей приступ коллективного безумия начался. С одной стороны понятно, страх дело заразное. Но с другой… Десятки тысяч человек пытаются вырваться из города на восток. На Казанском, Курском и Северном вокзалах народ в полном смысле слова берет штурмом поезда. Тащат с собой все, что можно и нельзя. Один гражданин приволок вещей, в трёх машинах не поместится. Ему объясняют, нельзя. Люди должны в первую очередь уехать. Бесполезно. По шоссе Энтузиастов едут вереницы забитых людьми и скарбом автомобилей, автобусов, гужевых. Такое чувство, что наступил конец света. И полная анархия. Опасные слышал высказывания…
– Глупости. – Усмехнулась Наталья Никаноровна, – Конец света ни с чем не перепутаешь. Поверьте, Никита Пахомович, Вы бы его точно узнали. А сейчас – банальная человеческая слабость. Потому и языки развязались. Они ж, поди, думают, все, бросили их. Верха, мол, уже убежали, оставили народ. Вот и трепят, что не попадя.
– Возможно. Но сейчас это, конечно… слов не подобрать. На мосту, где выезд на Энтузиастов, произошел затор… Так они, вместо того, чтобы спихнуть с моста застрявшие грузовики и ликвидировать пробку, бросались захватывать в них места. – Тихонов удручённо покачала головой, – Те, кто сидел на грузовиках, отчаянно дрались в ответ, били нападавших чемоданами по головам. Без преувеличения говорю. Атакующие лезли друг на друга, врывались в кузова и выбрасывали оттуда оборонявшихся, как мешки с картошкой. Только захватчики успевали усесться, только машины пытались тронуться, как на них бросалась следующая волна, желающих попасть в машины. Ей-богу, во время гражданской на фронте я такого массового «героизма» не наблюдал. Ладно, это простые люди. Но партийцы что творят… Те, кто должен быть сейчас примером.
В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов. Кабинет открыт. Он просто бросил все это в свободном доступе. Заходи, бери, кто хочет. Ну, как так-то? Комнаты в организациях многие выглядят так, будто там ураган прошел. Теперь ещё встали трамваи и троллейбусы, перестало работать отопление. Постепенно начинается массовый грабеж магазинов и складов под лозунгом: «Не оставлять же немцам». Сам видел, пока к вам ехал. Отряды милиции не справляются. Товарищ Сталин уже, правда, отдал приказ немедленно возобновить в Москве движение транспорта, работу предприятий торговли и общепита, и, самое главное, медицинских учреждений. Знаете, что интересно? Когда ему доложили о творящемся в городе, Иосиф Виссарионович ответил: «Ну, ничего… Я думал, хуже будет». Первый раз видел от него столь спокойную реакцию на полнейший бедлам. Ладно, не об этом речь. Сейчас уже все приводят в норму. Людей в том числе. Значит, по поводу вашей группы. Выдвигаетесь сейчас же. Вещи собраны?
–
– Хорошо. Выйдете из города через Волоколамское направление…
– Так там же… – Девчонка начала говорить, перебив Тихонова, но потом покосилась на меня и замолчала. Судя по всему, сочла лишним обсуждать распоряжение майора.
– Да. Там враг. Вам нужно попасть, условно говоря, в плен. Вы – Долгоруковы. Документы я привез. Старые, потёртые. Не поймёшь, что только сделали. Никаноровна скажет, мол, прятали все это время. Немцы не верят коммунистам, которые сдаются или даже, отбиваясь во время сражения, «случайно» оказываются в их руках. Вот в чем дело. Мы пытались, но это не работает. Относятся с подозрением. Они делают ставку на тех, кого советская власть сильно обидела. Если были репрессированные в семье, или сами в лагере отметились, так вообще хорошо. Уж в этом плане удачнее ваших личностей вряд ли найдешь. То есть, для вас они – спасители. Вот так. Большой плюс в том, что Фон Бок считает, будто с оккупированными территориями, а в частности с людьми на них, надо обращаться нормально. Не ради самих людей, естественно. Ради дисциплины в немецких войсках. При этом, славянские народы в его видении чуть ли не тупые аборигены. Так что, когда проберетесь к нему, заметьте, не «если», а «когда», на самом деле будет проще, чем с кем-то другим. Что нам нужно? Все данные о наступлении немецкой армии в направлении Москвы. Сейчас это – самый важный момент. Они верят, будто все, победа в кармане. Думают, нанесенные потери не дадут нам восстановиться. Разведка донесла, будто там, в Берлине идёт разговор о том, что между Фон Боком и Москвой чуть ли не чистое поле. Нам нужны точные данные, их стратегические намётки. Но по большому счету, все, что имеет значение. А значение сейчас имеет все. Ясно? Времени нет. Поэтому берете приготовленные вещи и уходите…
– Товарищ майор государственной безопасности, прошу разрешить участвовать в выполнении задания данной диверсионной группы. – Не знаю, что это было. Правда. Но я вскочил с места, вытянулся в струнку и обратился к Тихонову, как положено. Просто… Да, книга. Да, моя жизнь. Хочу ее обратно. Но… Черт. Короче, не пойдет туда девчонка вдвоем с бабкой-демоном и все тут.
– Симонов, ты чего? – Никита Пахомович смотрел на меня впервые за все время, сколько я с ним пересекался по прихоти судьбы, с удивлением во взгляде. – Жар опять? Лихорадит?
– Товарищ майор, вы правильно отметили, они – Долгоруковы. Нет гарантий, что, оказавшись у немцев, не перебегут на сторону врага. Сами подумайте.
Со стороны девчонки раздался звук, похожий то ли на всхлип, то ли на истеричный смех. Я не поворачивался и не смотрел в этот момент на нее. Всем видом демонстрируя Никите Пахомовичу искренность своих намерений и рвение выполнить долг советского человека, настоящего чекиста. Мол, двигает мной лишь желание обезопасить нас от предательства со стороны бывших дворян, ибо, веры нет сейчас никому. Не говорить же настоящую причину, что меня тупо кроет волнение за одну блондинистую стервозную особу.
– Товарищ майор, если случится то, что я говорю, понимаете, сколь опасное оружие окажется у Фон Бока. – Смотрел по-прежнему лишь на Тихонова.
– Я думал об этом. Но… – майор покосился сначала на бабулю, потом на Лизоньку, но, видимо, решил, раз уж я говорю не скрываясь, то ему точно можно не просить посторонних удалиться. Как – то глупо это будет. – Есть некоторые рычаги давления.
Я вполне понимал, без определенного поводка сотрудник народного комиссариата, человек, имеющий отношений к государственной безопасности, знающий подноготную этих двух женщин, их в руки немцам не отпустил бы. Иначе сидел бы Тихонов не здесь, и работал бы не на Лубянке, а на тракторе в поле.
– Да ладно, Никита Пахомович. – Подала вдруг голос бабуля, – Рычаги сломать можно. Сам знаешь. Иваныч прав. Нам всем так спокойнее будет. А то вдруг служба и задание пойдут не так, как задумано, вовек не докажем, что не наша вина. Пусть с нами выдвигается. Оно, наверное, так правильно.
Поддержка Натальи Никаноровны в данном вопросе была очень неожиданной. Но с другой стороны, при том, что именно от нее поступило задание вернуть книгу, факт этой поддержки говорит лишь о том, все я правильно решил. Значит, и в самом деле, идёт процесс, как положено.