140%
Шрифт:
Декоративная венецианская штукатурка с металлическими отблесками серо-голубого цвета, очень высокие белые потолки с встроенным освещением, повсюду на стенах бра или напольные светильники, создающие тёплые мазки жёлтого света. Минимум мебели и максимум пространства, не то что у нас, где на шестидесяти метрах было впихнуто всё, что нужно для жизни.
Кухня поражала моё воображение. Не то чтобы я привыкла к своей крохотной, в которой ютились мы всей семьёй… Раньше ютились всей семьёй. Но эта комната мне понравилась сразу без лишних разговоров. Я с завистью и наверное призрачной улыбкой
Мне бросилось в глаза, что кухня полна света и чистоты, от мебели отражалось множество бликов, отчего помещение казалось сверкающим.
Николь на моих руках засуетилась и исчезла где-то под столом.
– Я могу предложить соус, салат со спаржей и пирожные, – озвучил Матвей меню, и у меня округлились глаза.
– Когда ты успел всё купить в гипере? Потому что я не поверю, что это ты приготовил, – улыбнулась я.
– Сегодня приходила наша домработница, нам с тобой повезло, – довольно ответил Матвей, лихо разогревая еду.
– Я тогда обойдусь пирожными, дома ела, – заявила я и села на высокий табурет.
Наблюдать, с каким аппетитом ест Матвей, было очень приятно. Передо мной он поставил ароматную чашку капучино и крохотную хрустящую корзиночку с клубникой.
Он внимательно смотрел на меня, и это немного смутило.
– Ты смелая девчонка, – заключил он, приканчивая соус с крупно порезанной свининой.
Я только подняла брови. Хотелось курить, но я пока старалась выбросить это из головы.
– Стала перечить Кире. Ты же знаешь, какая она может быть.
– Знаю, – кивнула я. – Поэтому если ты её не боишься, объясни ей всё, как есть. Что ты скоро уезжаешь, что серьёзных отношений у тебя ни с кем нет и быть не может. И пусть она не переживает зря.
Он перестал жевать, но взгляд его почему-то стал холодным, и он меня будоражил. Ледяной сине-серый взгляд.
– Ты считаешь меня ветреным? Таким вот раздолбаем?
Я нервно облизала губы, но свои глаза не отвела.
– Нет. Это просто обстоятельства. Такое бывает, – беззаботным тоном ответила я и зачем-то добавила, – как у моих родителей.
Но, сказав последнее, я почему-то нахмурилась и опустила голову, потому что была не права. Мои родители это совсем другое дело.
– Я не хочу никаких обстоятельств, – жёстко сказал Матвей. – Это в последнее время пытаюсь сказать отцу. Я хочу жить, а не запрягаться, как он. Да, профессия нужна, но после. Сейчас я хочу другого.
С этими словами он встал, почти залпом выпил свой кофе и сгрёб меня в охапку.
Я и не охнула, как оказалась в просторной комнате с одним большим окном, за которым горел уличный фонарь и отбрасывал квадраты света на широкую постель, застеленную тёмным покрывалом. По углам угадывалась мебель, но свет мы не включали, упав на кровать.
Он
Тяжело дыша, я погладила кончиками пальцев его лицо, потом тёмные волосы, упавшие на лоб.
– Я хочу тебя, – выдохнула я вполне искренне.
Он задрал мою короткую расклешённую юбку и дал волю рукам и губам.
Мы вели себя бесстыдно и откровенно. Наконец это не было чем-то украдким. Я наслаждалась минутами близости, ощущая свою власть над ним, зажмуривалась от удовольствия и не сдерживала дыхания.
Насытившись любовью, мы долго лежали, накрепко сплетясь руками и ногами. Я ощущала запах его пота, смешанного с дезодорантом и лосьоном после бритья, и мне хотелось снова целовать его, глубже вдыхая эти запахи.
– Если ты так будешь елозить, бесстыжая, то я тебя ещё долго не отпущу, – произнёс он мне в плечо, и так и сделал.
Я не заметила, как заснула после второй порции изнуряющих бешеных ласк, а проснулась уже за полночь.
Матвей лежал рядом и лениво наблюдал за тем, как я пытаюсь в полумраке низких торшеров найти свои трусики и колготки.
– Останься со мной, – сказал он хриплым и чувственным голосом. – Я не хочу, чтобы ты уходила.
Я попыталась пригладить вздыбленные волосы, длинными прядями спускающиеся мне на грудь. Я только сейчас поняла, что всё это время бегала по комнате голая.
– Ага, а утром твой папа по-доброму сварит нам кофе, – усмехнулась я, наконец выудив бельё из-под подушки.
Матвей вздохнул и тоже начал одеваться. То, как он застёгивал ремень на плоском животе, меня почему-то заворожило. Он расценил это по-своему и усмехнулся.
– Не хочу объясняться с мамой, ей сейчас и так нелегко, – сказала я рассеянно и тут же пожалела об этом. Ну зачем наши с Матвеем отношения усложнять подробностями моей жизни. Они сами по себе просты и… Очень печальны. Но об этом думать не хотелось.
Я сглотнула непонятный ком и выскочила из его комнаты, на мгновение схватившись за стену. Почему-то закружилась голова.
Матвей шёл следом.
– Тебе нехорошо? – спросил тревожно он.
– Да всё норм, я просто спать хочу, – соврала я.
Но откровенного разговора мне было всё-таки не избежать.
– Ты говорила, родители разводятся, – начал Матвей, – а почему?
Мы уже вышли на холодный воздух и направились от его дома по тёмному тротуару, выйдя за высокий забор частной территории, пройдя мимо будки охранника. Подумать только, дом Матвея охраняли.
Я обхватила себя руками, пожалев, что под джинсовую куртку не надела свитер. Сегодня охватывало стылым северным ветром.
Матвей обнял меня, и стало уютнее.
– Из-за детей, – почему-то сказала я и прикусила губу. В голове у меня странно гудело, хотя мы не выпили ни капли спиртного. Было ощущение, что я просто смертельно устала, и в эту минуту откровенна не только с ним, но и сама с собой.
– В смысле? – не понял Матвей.
– В том смысле, что моя мама мечтала о большой семье, понимаешь? А папа нет. И с того момента они стали идти как будто разными путями, – закончила я и с удивлением обнаружила, что вернее и точнее не описать проблему моей семьи.