140%
Шрифт:
Мне стало жаль девчонку, я сблизилась с ней и узнала, что Рома, оставив ей деньги на аборт, решил уехать, а она не стала избавляться от ребёнка. Вернее, и не собиралась, это он настаивал.
Мама Лизы, как узнала, отхлестала её по щекам, потому что без мужа ей и самой было тяжело поднимать дочь. Но об аборте не сказала ни слова, лишь позже заявив, что ребёнок не виноват, раньше надо было думать.
Я собрала в классе кое-какую сумму к рождению малыша. Сына Лиза назвала Павлом, он оказался настоящей мечтой для любой
С того момента, как я принесла для них деньги, так повелось, что я стала заглядывать постоянно. Можно сказать, мы сдружились.
Лиза была рада видеть меня, но не потому, что я частенько подкидывала что-нибудь из продуктов, одежды для мелкого или денег от класса. Просто ей было одиноко, а я… я её понимала, ведь у меня был младший брат.
Я держала на руках Павлика и испытывала настоящие материнские чувства, на меня как будто накатывало счастье.
Однако эта идеальная картинка была неполной. Денег не хватало, и Лиза экономила на себе, превратившись почти в скелет, хотя кормила грудью. Скоро, конечно, у неё пропало молоко, и начались проблемы со смесью, потому что она стоила немалых денег.
Я не считала себя волонтёром, мне хотелось по-женски поддержать Лизу. Все проблемы можно было бы пережить, наверное, но они почему-то не заканчивались.
Из Украины вернулся Рома, и хотя он пока не появился, девчонка уже втянула голову в плечи, переживая. Она не хотела ничего от молодого папаши, и многие люди, например из нашего класса, жаждали его крови. В первую очередь я.
Я собрала большой пакет с хлебом, сыром, макаронами и молоком, добавив туда детский крем, подгузники и пачку смеси «Малютка», которую трескал Пашка, и вышла из дома.
Тёма всё ещё был в гипсе, но не скучал, к нему каждый день приходили одноклассники и развлекали его. Они играли в компьютерные игры и в ус не дули. Подумаешь, сломал ногу.
С удовольствием вдохнув тёплый весенний воздух, пахнущий городской пылью и цветущей сиренью, я поспешила к Лизе, решив срезать через пустырь.
Кира меня больше не доставала, но я и понятия не имела, с чем это связано – то ли с ней наконец объяснился Матвей, то ли она перестала видеть во мне соперницу номер один. Во всяком случае, когда я приходила покурить за гаражи возле сада, она меня игнорировала.
Между домами дул неприятный навязчивый ветер, неся запах увядших цветов и влаги. Взглянув на небо, я увидела низкие тёмные облака, клубившиеся за городом и двигавшиеся сюда. Мне пришлось прищуриться, с земли сильно поднимало пыль.
Ещё издали на лавочке возле гостинок я увидела Лизу, сгорбившуюся на ветру. Рядом стояла коляска с поднятым капюшоном. Неподалёку курила местная шпана лет по четырнадцать-пятнадцать, и мне они не понравились.
Подойдя ближе, я услышала, что они говорят Лизе.
– Может, заработаешь между делом?
– Хватит на всё, что ты захочешь, – заржал дружок, и все буквально покатились со смеху.
– А ты даешь…, – хотел было продолжить заводила мелкого роста с гнилым ртом.
– Рот свой закрой, – громко, даже слишком, сказала я и поставила пакет рядом с Лизой.
Она вздрогнула, взглянула на меня, и я увидела слёзы у неё на щеках.
– А ты ещё кто? – выгнул грудь низкий и двинулся на меня.
Я усмехнулась.
– Ну давай, давай, ты ж только можешь на девчонок наезжать и на младенцев. Больше никак не умеешь, – кивнула я. – Что дальше? Побьёшь меня?
– Если надо, могу и дать, – озлобившись, сквозь зубы процедил он, замахнувшись на меня кулаком.
– Хорошо, начинай, только потом не удивляйся, если у тебя будут большие проблемы. Тебе объяснят, что девушек не обижают.
Главного обидчика уже тянули за рукава куртки, многие меня знали. Не уверена, что я могла их чем-то напугать, но я общалась с такими, как Матвей и Славик, а они были спортсмены школы и вполне могли сойти за моих заступников.
– Я просто назвал блядь блядью, поняла? Она шалава, вот и пусть платит за это.
– Не суди о том, о чём понятия не имеешь. Отвали от неё.
– Ты сука, – заявил он, но стал уходить, пятясь.
– Возможно, – усмехнулась я и плюхнулась на лавочку рядом с Лизой, хмуро наблюдая за тем, как несколько пацанов перепрыгивают через глубокую канаву, которую разворотили коммунальщики, да так и оставили, периодически в ней ковыряясь.
– Давно это? – спросила я её, не поворачиваясь.
– Пару раз подходили, – честно ответила Лиза упавшим голосом.
– Это может плохо кончиться, – заявила я. – Надо найти этого урода и объяснить ему, что к чему.
– Да ну нет, не надо, – ободрилась Лиза. – Это просто балаболы. Им надо над кем-то издеваться, вот и всё.
– Тогда почему ты плачешь? – спросила я, поворачиваясь к ней и глядя в упор.
Девчонка была симпатичной, тёмно-рыжий вьющийся волос, карие глаза в густых ресницах. За последние месяцы подбородок её так заострился, что стал напоминать треугольник, а под глазами прочертились глубокие синяки. Паша давал спать, но вот думы наверное нет.
– Просто когда мы были с Ромой, они и не смели ко мне подходить, – пожала костлявым плечиком она.
– Если будут дальше продолжать, скажи мне, о’кей?
– Ладно, – шмыгнула она носом и, не удержавшись, посмотрела на пакет, принесённый мною.
– Я принесла чуть-чуть еды. И мелкому подгузники.
– Ты так помогаешь мне, я даже не могу и сказать, как сильно, – искренне выдохнула девчонка.
– Ну, не я, а мы, – твёрдо заявила я. – Пошли домой, здесь холодно, блин, хотя Пашику прикольно. Он и не шелохнулся, когда я орала.