140%
Шрифт:
Он поцеловал, не дав договорить. А после мы оба согревались в бурлящей горячей воде, лаская и целуя друг друга, пили на кухне обжигающий чёрный кофе, укутавшись в один халат, и занимались любовью прямо на обеденном столе, оба разгорячённые и взбудораженные грозой.
Когда стемнело, света мы не включали, лёжа на кровати у Матвея в комнате и слушая дождь за окном. Он не утихал, и это пугало. Я понятия не имела, как пойду домой, и уже как раз об этом подумала, зазвонил мой мобильник, напрочь промокший в джинсах.
Мама беспокоилась
Я честно призналась, что вымокла, но забежала к подруге, к Маринке, к кому же ещё. Спросила, можно ли мне у неё остаться, пока не кончится ливень, всё равно завтра 1 мая, выходной. И что родители её не против. Мама согласилась, и меня поразила усталость в её голосе.
Закончив разговор, я подтянула колени к подбородку и села на постели.
– Мама? – тихо спросил он.
– Да.
– Я думал о том, что ты мне рассказала в прошлый раз, – медленно произнёс он. – О родителях.
Я молчала.
– Ты должна принять их решение. И быть как можно ближе к брату.
– Да, в самую точку, – ответила я.
Я легла обратно на его плечо и не заметила, как задремала. Всё-таки день утомил меня, а дождь, настойчиво бьющий по окнам, убаюкивал.
Проснулась я от того, что мне хотелось в туалет и пить. Матвей спал рядом.
Я тихо встала, запахнув на груди его тёплую рубашку из шерсти, и прокралась из комнаты. Кухня показалась мне огромной и холодной, когда я босиком подошла к высокому столу для завтраков и налила себе воды из стеклянного графина. Похоже, в доме Матвея не пользовались пластиковыми бутылками. Даже лимонад я видела только в стеклянных графинах.
Вдруг я услышала сзади шаги и, подумав, что это поднялся Матвей, обернулась со стаканом в руке, не слишком заботясь о том, чтобы потуже запахнуть рубашку.
Передо мной стоял очень высокий мужчина лет сорока с небольшим, черноволосый, в тёмном пиджачном костюме и белой рубашке. На плечах я хорошо рассмотрела случайные капельки воды от дождя. Это был отец Матвея, вернувшийся домой, хотя должен был всю ночь дежурить в своём отделении хирургии, где был заведующим.
Я произнесла что-то вроде: – Здрасьте, – и испуганно уставилась на него, сложив руки на груди нервным и навязчивым жестом.
Он буквально пригвоздил меня своим чёрным взглядом, я ещё успела подумать, что Матвей не унаследовал этих беспощадных глаз. Потом он внимательно оглядел рубашку сына на мне, голые коленки и босые ступни, взъерошенные волосы и припухшие губы от жадных поцелуев и спросил: – Вы кто?
Я глупо улыбнулась и ответила: – Я… подруга Матвея.
Ринувшись было мимо него, чтобы поскорее надеть мокрую одежду и убежать от позора и его взгляда, он вдруг шагнул и преградил мне путь. Сердце моё ёкнуло и задержалось где-то в горле от страха.
– Вы не рассчитываете на долгие отношения? Он вам говорил, что уезжает?
– Да, – твёрдо кивнула я, чувствуя себя крохотной рядом с ним. – Я ни на что не рассчитываю.
Знаю,
Я и сама не хотела думать о будущем, я избегала его все последние месяцы, живя одним днём, а тут всё прояснилось. Я всего-навсего глупышка, надеющаяся, что родители ещё сойдутся, а Матвей страстно полюбит меня и возьмёт с собой… В качестве невесты, например.
От этих обличительных мыслей мне захотелось смеяться и плакать одновременно.
Злость и даже ярость бурлили во мне и не давали уверенно одеться, руки дрожали. Наконец, я начала вполголоса ругаться матом, смахивая бесконечные слёзы со щёк. Я пока не всхлипывала, задавливая рыдания, и от этого пронзительно звенело в голове.
Кое-как натянув непослушные, насквозь промокшие джинсы, я уткнулась в тёплую рубашку Матвея и прикусила её, чтобы заставить себя успокоиться и тихо уйти…
Но он услышал. Его руки обняли меня, голую по пояс, и прижали к горячей груди.
– Ты чего? – ласково спросил он, целуя меня в мокрые закрытые веки.
– Я – ничего, – хрипло, но отчётливо ответила я. – Дура я последняя. Проводишь меня?
Он отстранился.
– Ты же хотела остаться. Обиделась?
– Нет, я…, – попыталась глубоко вздохнуть я и прекратить полный позор с хлюпающим носом, но перед глазами поплыли чёрные круги. – Я просто так. У меня бывает, фигня короче.
Голос свой я слышала как будто со стороны.
Матвей долго сомневался, потом стал одеваться. Я тоже надела тонкий свитер, в котором пришла, уже почти высохший, неподъёмная сырая куртка так грудой и лежала возле входной двери.
Мы вышли из комнаты, и Матвей нос к носу столкнулся с уже переодетым в светлый спортивный костюм отцом. Произошла короткая немая сцена, наверное кое-о-чём Матвей догадался, и мы медленно двинулись к прихожей, как вдруг я налетела на его спину, идя следом.
– Папа, познакомься с Тоней, моей девушкой, – сказал он и выдвинул меня вперёд, скользнув ладонью по талии.
Отец прожёг меня взглядом, небрежно держа в одной руке стакан с соком, в другой Николь.
– Да ты что? А девушка сказала мне, что у вас несерьёзные отношения.
– Она не могла так сказать. А вообще – поживем – увидим, так ты всё время говоришь? – пожал плечами Матвей, и мы вышли из квартиры.
Я пыталась сосредоточиться на холоде, который сковал всё тело. Ноги были, как деревянные, но хоть сверху Матвей на меня накинул свою ветровку, и я куталась в неё, как в шубу.
– Зачем ты так с отцом? – не выдержала всё-таки я. – Говори то, что он хочет услышать, зачем тебе лишние проблемы?
– Надоело. Я всегда так делал, теперь режу правду, – нервно ответил Матвей.