1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Александр! — позвал я своего гренадёра-связиста.
Тот сидел в кресле, обычно служившее сонным троном Старому, и листал какую-то газету. По моему зову, он оторвался от своего занятия и ловко вскочил.
— Поднимись в мой кабинет и принеси оптифон. Он стоит на журнальном столике. Только не сломай. Дорогая вещь. Из Германии выписал.
Никитин потянулся, хрустнув суставами, и лёгким бегом умчался по лестнице. А я подошёл к ящикам и начал срывать пломбы.
Вскоре на лестнице снова загромыхало, и мой помощник притащил большую лакированную коробку с позолоченными защёлками.
— Куда?
—
Сашка осторожно поставил оптифон. Было слышно, как он сначала клацнул защёлками, а потом восхищённо выругался.
— Это что, пластинки проигрывать? Охренеть! Он ламповый! Охренеть! Это не пластинки, это лазерный диск! Стеклянный!
— Ага, — не поворачиваясь, ответил я. — Немцам повезло получить оптическое устройство записи. Оно сильно оплавлено было. Я представляю, как они намучились с логическими лампами, но результат того стоит.
— А что за музыка?
— Там написано.
— Я не читаю по-немецки, — не унимался Никитин.
— Вагнер. Что же ещё немцы могли записать из музыки?
Щелкнули кнопки, и зал заполнила медленная красивая музыка. Тристан и Изольда. Как мотыльки на свет, на мелодию известного композитора вышли наши девушки. Как раз в этот момент я открыл первый ящик и злорадно улыбнулся, доставая оттуда светло-серую одежду, похожую на толстое мужское нательное. Простёганные льняные рубахи и такие же подштанники. В комплект входили ещё носки и небольшая шапочка с завязками. Все прошито прямоугольным шитьём, как ватный матрас.
— Поспешили вы барышни. Сейчас вам опять переодеваться придётся.
— В мужское? — брезгливо спросила Ольга, пришедшая в зал последней. У меня уже есть белье под платьем. Зачем ещё одно. В доме тепло.
— Не-е-е, — протянул я, повернувшись и кинув Никитину один комплект. Тот поймал его на лету, и пощупав ткань с видом знатока, потрогал толстые ватные подкладки на плечах. Было видно, как у него загорелись глаза, и сразу после этого парень бросился наверх, в свою комнату.
— Барышни, это не под платья. Вы сейчас переодеваетесь и выходите в этом без платьев, — продолжил я.
— Оно же мужское. Да ещё и исподнее, — покраснев, высказалась Анна.
— А чё, — пробормотала Настя, — когда за дровами зимой ходила, братовы подштанники надевала. А то весь срам отморозить можно.
— Барышни, — зловеще произнёс я, достав из потаённой кобуры, спрятанной под сюртуком, револьвер. — Через два часа я буду в вас стрелять. По-настоящему.
— Зачем? — спросила Ольга, пристально глядя на оружие в моей руке.
— Развестись хочу, — буркнул я. — Слишком много вопросов. Идите, переодевайтесь!
Барышни только начали подниматься по лестнице, а вниз уже мчался Никитин. И если бы не мой своевременный нахмуренный взгляд, съехал бы по перилам, как подросток-гимназист.
— Я готов!
— Вижу. Другие не готовы.
Пришлось ждать ещё четверть часа, пока не появились девушки. Они стыдливо жались, прикрываясь руками, хотя стёганка закрывала все тело от головы до ног.
— Значит, так, — начал я первое в их жизни специальное военное занятие, убрав револьвер, и вытащив из ближайшего ящика деталь. — Это механическая кираса. Она работает по принципу усиления движений членов человеческого
— Долго в неё одеваться? — спросила насупленная Ольга, сложив руки на груди.
— Долгие только первая сборка и подгонка. Потом достаточно пятнадцати минут.
— Шеф, — задал свой вопрос Никитин, — а нужду как справлять? Вон, водолазы тоже в свои скафандры по полчаса экипируются. А в бою помощников может не найтись.
— Это не водолазный костюм. Он не герметичен. Силовой каркас идёт по внешнему краю тела, броня просто навешана сверху. Так что, для нужды требуется только отщёлкнуть броневые сегменты спереди или сзади. Они висят на манер подола рубахи или короткой юбки. А там отстёгиваешь специальные пуговицы и справляешь нужду.
— Блин, — пробубнил Никитин, — перчатки так просто не снимешь. Так и хозяйство можно оторвать этим… как его… вспомнил — экзоскелетом.
— А в этом и заключается, дорогой мой Александр, мастерство кирасира. Солдаты именно так и проводят ритуал прописки в кирасиры. Пьют хмельное, а потом нетрезвые отливают на угол казармы. Так сказать, твёрдость руки проверяют. Чтоб не дрогнула.
— Круто! А что ещё они могут?
— Опытный кирасир может броневыми перчатками достать спичку из коробка и чиркнуть ею, не сломав ни того ни другого. И курение среди них тоже распространено. Хвастаются. Но мы курить не будем. Я вам потом другой ритуал покажу. Столичный. Как юнкеры императорского кирасирского училища отмечают выпускной.
— Ва-а-ау! — восторженно произнёс Сашка, — ворхаммер отдыхает.
Я не знал, что такое ворхаммер, но снял с себя сюртук, кобуру с оружием и ботинки, вытащил брючной ремень, который может мешаться. Бросил все это на кресло и достал из ящика рамку наплечников, к которой крепились все остальные детали. От неё, так сказать, приходится плясать при сборке кирасы.
Рамку я положил на шею, примерив по ширине плеч, а потом снял и раскрутил винт регулировочного штифта.
— А переодеваться не будите? — спросила Анна, тоскливо глядя на кучу непонятных для неё железяк.
— Я сейчас покажу вам, а подгонку по-боевому проведу вечером. Кстати, ваши кирасы не войсковые, а учебные. В них юнкера тренируются, — ответил я, вставляя в паз шарнир плечевого сустава. — Они немного легче. А ещё батарея меньшей мощности, но нам марш-бросок делать не предстоит, так что вполне хватит. Настоящие кирасы только для нас с Никитиным.
Я долго прицеплял шарниры, пружинки и крепежи тросиков. Долго застегивал ремни ранца и закручивал крепления электрических кабелей.
Нарочито долго и медленно, чтоб все успевали за мной. Я наслаждался моментом и музыкой немецкого композитора, записанной на оптической пластинке. Что ни говори, но звук был чище и сочнее, чем от обычных виниловых, да к тому же оптическая пластинка, в отличие от виниловой, не портилась со временем, ведь по алюминиевой подложку стекла бегала не звукосъёмная игла, а лучик сфокусированного линзой света.