1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Соискательница на должность специалиста по сверхчувственному бытию. Чин, согласно табеля о рангах, двенадцатый — губернский секретарь. Соответствует войсковому званию поручик. Испытательный срок три месяца.
— Класс псионик, — тихо пробормотал Сашка. Правда, это он так думал, что тихо. На деле его услышали все.
— Теперь вы, сударыня, — перевёл своё внимание барон на следующую персону.
— Я? — опешивши, спросила крестьянка. Она даже обернулась назад, ища, с кем Бодриков разговаривает.
— Вы. Вы.
На лице начальника возникла
— Ну, Настя я. Настя Иголкина. Я эта, работать. Меня позвали. Вот он позвал.
Девушка вытянула руку и показала в мою сторону пальцем, а я вздохнул. Придётся помучиться с ней. Благо не старуха, которую ничему не научишь, но все же пользы от неё должно быть больше.
— Анастасия Павловна Иголкина. Шестнадцать лет. Соискательница на должность фельдшера. Чин по табелю четырнадцатый — коллежский регистратор, самый начальный. Испытательный срок три месяца, — зачитал я, поймав презрительный взгляд Кукушкиной, обращённый к Насте. Ой тяжело с ними придётся.
— Класс хилер, — снова пробормотал Никитин непонятную фразу.
— Это чё, я благородие теперь? — шмыгнув носом, спросила девчушка.
— Если стараться будете, — с улыбкой кивнул я.
— Ну я, эта, буду. Вы только, барин, скажите, чё делать.
— Ага, — снова прозвучал совершенно нетихий шёпот Никитина, — я танковать буду. А тут ещё неведомый персонаж должен быть, фейсом торговать.
— Фейсом торговать? — раздался мягкий мелодичный голос со стороны лестницы, — фейсом, это от английского лицом? Забавное словосочетание. Если надо, буду и фейсом торговать.
Я резко обернулся, сжав губы, и уставившись в голубые глаза молодой женщины.
— Это ваше собеседование? — зло спросил я у барона, но тот хитро прищурился и не ответил.
— Вот это няшка, — восхищённо протянул Никитин.
— Что ты здесь делаешь? — сдержанно произнёс я.
— А что, я должна быть как вдова при живом муже? Да и врачи говорят, что я почти здорова, — ответила Ольга Ивановна Тернская.
Глава 8
Галопом по Европам
Я всю ночь просидел в своём кабинете, стискивая в пальцах лампу. Во-первых, сказывалась бессонница после небольшого, приступа, посетившего меня вчера вечером, а во-вторых, появление Ольги совершенно не входило в мои планы. Понимаю, что Бодриков сам потерявший в том году жену от пневмонии, приобрёл бзик на семейных ценностях, и имеет большое желание воссоздать мою семью, но тут особый случай. Не моя она жена. Не моя. Она супруга того прежнего Тернского, погибшего в Петергофской мясорубке, а я ныне совсем другой человек. Причем, и ни Евгений, и ни тот, из другого мира.
Хотелось бросить лампу в стену, и бить первую попавшуюся под руку мебель любым из клинков, висящих на стене, и желательно тем, что потяжелее. Хотелось выбить окно и прыгнуть в сад, и там кричать на луну. И отнюдь не потому, что я ее ненавидел. Наоборот, я боялся ей навредить. Ведь после моего перевоплощения, я чуть не избил супругу, лишь неимоверным усилием
И сейчас я проклинал барона, с его неуместной инициативой. Прежнему Тернскому было до сих пор глодал стыд и желание уйти, хорошо упрятанная под внешней холодностью и отчуждённость. Впрочем, моё альтер эго лишь злорадно посмеивалось над безнадёжным романтиком Евгением. Хотя я уже не мог отличить, кто есть кто.
«Nolitesolliciti parva, ut supra eam. Не думая о мелочах, будь выше этого», — всплыло любимое изречение Мака Люция, которым он жил и которое ставил во главу угла во всём.
Наверное он прав. Я глянул на посветлевшее окно. Уже наступило утро и надо приступать к первому дню с полноценной командой, раскисать нельзя. Пальцы разжали стекло лампы и взяли со стола папку с документами, и я направился к двери, подняв руку и дотронувшись пальцами до висевшего над дверью герба, изображавшего наполовину оскалившегося льва с большой гривой, наполовину рыбу с длинным витым хвостом. Таким был в другом мире геральдический морской лев, и прикосновение к нему было одним из моих собственных ритуалов. Хотя я уже сам запутался, кем был больше, Тернским или тем, другим.
На часах была половина восьмого утра, и я очень тихо прошёл мимо своей комнаты, куда заселилась Ольга, и воспользовался умывальником. А после спустился в столовую, которая совмещает в себе ещё и роль зала для совещаний. Удобная вещь, знаете ли, завтракать и ставить задачи на день. Когда-то прежний хозяин усадьбы специально распланировал дом так, чтоб танцующие гости могли сразу пройти к столу, и сейчас этот момент очень пригодился.
Сонная повариха Маша поставила передо мной кофе, омлет с беконом и жареные гренки. Последние я особенно любил.
— Принеси еще кофе, — произнес, протирая ладонями лицо, — и отца позови.
Маша ловко убежала, чтоб принести весь кофе разом. Она имела обыкновение приходить перед полдником, а утренний кофе варила одна из горничных, та, что дежурила в ночь. Дело-то нехитрое. Но сегодня день особый.
Маша, скользнув заспанной тенью, поставила ароматно парящую турку, а следом в столовую, смежную с гостевым залом, заглянул Старый, который, как всегда, проспал всю ночь в обнимку с обрезом в дорогом кресле, поставив возле себя телефон и накрыв элемент мебели покрывалом.
— Стареешь, — сурово взглянув на дневального, произнёс я, — позже меня проснулся. Вернуть тебя на недельку в полк, чтоб ты там с остальными распорядку выучился.
— Да куда уж больше стареть, ваш высокородь? А то, что уснул, так не гневайтесь. Я полночи таскал мебель. Ванька тощий как весло, и если бы не Сашка, мы бы пуп надорвали. Он один шкап по комнате вашей двигал. Ваша супруга с собой два воттакенных сундука с тряпками, то бишь с платьями и прочими вещами привезла. Из нижней гостевой шкап притащили. Кровать сменили. Горничные все белье поменяли. А ещё у ней фотографическая студия в чемодане. Тоже бегали, готовили коморку. Весь хлам выкинули.