1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Ты не знаешь, что такое брод? — переспросил я, и направился к сваям пропавшего мостка. Вода была не тёплой, но и не ледяной. Ноги промокли сперва до колен, а потом и до паха. Костюм точно придётся выбросить, такой не отстирается никогда.
Сзади раздалось недовольное ржание и всплески. Лошадь, что несла трупы, не очень сильно жаловала переправы. Особенно, такие, как здесь, с илистым, вязким дном.
Перебрались быстро. А потом ещё топали по широкой тропе больше километра, прежде чем вышли к железной дороге.
Я
— Как ты? — спросил я, достав из внутреннего кармана сюртука чистый платок.
— Сам не видишь? — тихо огрызнулась супруга, дунув на прилипшую чёлку.
Я взял тряпицу и осторожно протёр Оле лицо.
— Держись, мы скоро придём.
— Я устала, — вдруг произнесла Оля, поджав губу. — Давай, когда прикончим ту тварь, съездим на отдых в столицу. Высший свет поглядим.
— Тебе обязательно убивать кого-то?
— Ты не понимаешь, — прошептала она. — Пока эта тварь жива, я буду у него на крючке. Я в любой момент могу приставить к виску пистолет, выпить яду, шагнуть под поезд.
— Тоже мне, Анна Каренина, — ухмыльнулся я, подавшись вперёд и легонько поцеловав супругу в солёные губы. — Ты поезд на скаку остановишь, в горящий Зимний войдёшь.
— Чудище! — раздался рядом женский вопль. — Володычица, чудище полозети!
Я обернулся, думая, что это кричит Огнемила, но оказалось, орала её служанка.
— Пойду вразумлять гостей, — произнёс я на ухо Ольге и отправился вперёд, к самой железной дороге. Не дойдя до рельсов около пяти метров, остановился и развернулся. Конезица сидела на своей лошади, вытаращив глаза на железного монстра, несущегося к нам. Телохранители и служанка побледнели до состояния китайского фарфора и бросали взгляды то на меня, то на свою повелительницу.
— Добро пожаловать в наш мир! — произнёс я, разведя в сторону руки, и в этот момент за спиной пронёсся тысячетонный паровоз, обдавая меня порывами ветра, заглушая всё стуком железа о железо и рёвом гудка. Казалось, лошади пришлых взбрыкнут и сбросят своих седоков на поросшую густой травой землю или пыльную тропинку.
— Что сие есть такое? — стараясь держать себя в руках, спросила Огнемила. Она направила свою кобылу ко мне поближе, но та испуганно дёргалась, и перебирала ногами на месте.
— Паровоз, — с ухмылкой ответил я, — большая машина.
— Паровоз. Машина. Что сие? — поиграв словами на языке, переспросила попаданка. А я даже не знал, как ей это объяснить.
— Это огромный котёл на колёсах. В нем кипит вода, вырывается паром наружу, но перед тем, как стать свободным, двигает и сам паровоз, и все большие телеги за ним.
— Аз есмь думахо, что
— Сил нет на таких могучих духов? — вслух перефразировал я, поставив галочку напротив слов о том, что эфирных созданий у нас не просто много. А очень много. — Нет. Мы не пользуемся духами.
— Пошто? — удивилась Огнемила. — Они суть много. Пошто не пользуете?
— Не умеем, — виновато улыбнувшись и пожав плечами, ответил я.
Конезица замолчала, обдумывая мои слова, изобразив при этом такую физиономию, словно решала в уме задачку «Казнить нельзя помиловать». Она разжала кулак, оставив лежать на подставленной ладони склянку с эфирным созданием, а потом состроила ехидную рожицу.
— А иже ты, Евгене Тимофеявиче, подмогу мне буде свершил, аз буде учила тебя. Духи многия деяния могут свешити, многия помощи содеяти. Они моути оберегти, да искати и бити недругов. А еще они могути шептати. Шептати о ворогах, как тот, что семиг за нами зрит, и нас хочет убити.
Девушка приложила свой оберег ко лбу, закрыла глаза и замолчала на несколько секунд, а потом бросила талисман на землю. Склянка упала в придорожную траву, вспыхнув изумрудным пламенем. Из этого сверхъестественно костра возникло быстрое создание цвета свежих листьев. Оно походило на громадного зелёного волка.
Одновременно с этим Анна, сидящая по-женски боком на лошади, вскрикнула и толкнула светленькую попаданку, отчего та упала в пыль почти под копыта.
— Усмерти! — заорала конезица, указав пальцев куда-то в сторону, и громадный волк размазался в воздухе, метнувшись к зарослям ракиты неподалёку. В следующую секунду вопль боли разрываемого на куски человека смешался с выстрелом.
Анна замерла и кулём упала вслед за девушкой-попаданкой. Спина нашей провидицы была сплошь покрыта кровью, словно в неё попали картечью из охотничьего ружья.
— Настя! — закричал я, — Настя! Лечи!
Все бросились к нашей юной сотруднице. Ближе оказался штабс-капитан, который, не задумываясь, разорвал на девушке белый поддоспешник, в который та была одета. Он освободил Аннушку от одежды и взял на руки, прижав к себе. Было видно, что его глаза на секунду остановились сперва на безвольном лице провидицы, потом на небольших, но аккуратных белых грудях.
— Быстрее, Настенька! — закричал он.
Я встал рядом. Сейчас от меня помощи никакой не было. Я мог убивать, мог сам лезть под пули и на штыки, мог без отдыха идти по следу, не хуже легавой, но вот вытаскивать кого-то с того света не умел. Только и оставалось, что стоять и глядеть с пустеющим сердцем на умирающую девушку.