1918: Очерки истории русской Гражданской войны
Шрифт:
Польский корпус, отмежевавшийся от большевиков, вел переговоры с Добровольческой армией. Переписка эта попала в руки большевиков, и последние потребовали разоружения корпуса. Командир корпуса генерал Довбор-Мусницкий отказался это выполнить, за что был объявлен вне закона. К этому времени, т. е. к началу февраля, большая часть корпуса (до двух дивизий из трех), но без артиллерии, следовавшей в хвостовых эшелонах, пыталась овладеть железнодорожной станцией Жлобин и от Рогачева повела наступление на Ставку в Могилев.
Попытка ликвидировать поляков местными силами окончилась неудачно, и тогда с фронта были спешно переброшены более крепкие части (главным образом латыши и матросы), и, под командой Вацетиса они 13 февраля, разбив 1-й польский корпус, заняли Рогачев. За неделю до этого от Жлобина была отброшена и 2-я польская дивизия.
Своему успеху красные
3-я дивизия польского корпуса у Смоленска, через Рославль, все-таки проскочила на присоединение к разбитым большевиками 1-й и 2-й дивизиям, и весь корпус отошел к Бобруйску. Но и тут, как и на Румынском фронте, однако, окончательное решение судьбы поляков принадлежало не им и не большевикам, а немцам.
Наконец в ночь с 27 на 28 января в независимой Финляндии было свергнуто правительство Свинхувуда и властью овладели финские большевики.
Сепаратный мир с Украиной, захват большевиками Киева и провозглашение Троцким лозунга «ни война, ни мир» (9 февраля 1918 г.) совпали с грозными событиями на Дону.
Отход Добровольческой армии на подступы к Ростову (Синявка), смерть Чернецова и захват красными ст. Лихой и Зверево уже ясно обозначили надвигающуюся на Дон катастрофу.
Кроме Добровольческой армии и горсти донских партизан защищать Дон было некому. Двухмиллионное донское казачество воевать не хотело. Возвращавшиеся с фронта полки без сопротивления сдавали оружие совет ским отрядам в Донецком бассейне и расходились по станицам.
Поэтому генерал Корнилов, придя в начале февраля к убеждению о бесцельности дальнейшего пребывания Добровольческой армии на Дону, решил уйти на Северный Кавказ.
8 февраля генерал Каледин созвал совещание, на котором присутствовал начальник штаба Добровольческой армии генерал Лукомский. «Доклады, сделанные на заседании председателем донского правительства и членами круга, обрисовали очень тяжелую картину, – пишет генерал Лукомский. – Дон окончательно развалился, и спасти положение было трудно. После моего заявления о невозможности что-либо дать из состава Добровольческой армии для непосредственной обороны Новочеркасска, а что, наоборот, генерал Корнилов просит возможно скорее вернуть ему офицерский батальон (2-й), большинство присутствовавших на заседании высказалось в том смысле, что удержать Новочеркасск будет невозможно и что атаману с правительством и войсковым кругом надо переехать немедленно в район еще крепких и стойких станиц, расположенных по Дону, и там постараться заставить казачество откликнуться на призыв атамана… Генерал Каледин выслушал всех говоривших, а затем определенно заявил, что оставить Новочеркасск он не может, что он считает недопустимым атаману бежать из столицы Донского края и скитаться по станицам; если ничего не выйдет, то он погибнет здесь, в Новочеркасске» [57] .
57
Лукомский А. С. Указ. соч. Т. I. С. 294.
Генерал Деникин пишет, что в «штабе был разработан план для захвата ст. Тихорецкой (на Кубани), подготовлены поезда и 10 февраля послана об этом решении телеграмма генералу Каледину» [58] .
Предстоявший уход Добровольческой армии, отвод единственной боеспособной части (батальона Добровольческой армии), прикрывавшей Новочеркасск с севера, и тревожные слухи о движении красной конницы с севера-запада заставили генерала Каледина 11 февраля созвать в 9 часов утра в атаманском дворце донское правительство на срочное совещание. А. М. Каледин доложил всю обстановку и соотношение сил на фронте. «В моем распоряжении, – докладывал атаман, – находится 100–150 штыков, которые и сдерживают большевиков на Персияновском (северном) направлении. Перед вашим приходом я получил сведения от приехавшего помещика, что сильная колонна красной кавалерии, по-видимому, обойдя Добровольческую армию, движется по направлению к ст. Грушевской (с северо-запада) [59] . От генерала Корнилова мною получена телеграмма, извещающая о его намерении покинуть Ростов, и ввиду этого его настоятельная просьба – срочно отправить офицерский батальон с Персияновского фронта в его распоряжение (А. М. взволнованно прочел телеграмму). Дальше, как видите, борьба невозможна.
58
Деникин А. И. Указ. соч. Т. II. С. 220.
59
Принятая за кавалерию колонная, по свидетельству Янова в «Донской летописи» (№ 2, с. 198), оказалась гуртом скота и беженцами из Ростова.
60
Янов Г. П. Указ. соч. С. 196.
После краткого обмена мнений сперва было решено передать власть городской думе и демократическим организациям, но затем возникли колебания. Все же было условлено встретиться в 4 часа в городской управе и подписать акт передачи. Генерал Каледин ушел с заседания и через полчаса у себя на квартире застрелился!
Городское управление, приняв власть, растерялось, и на собрании Новочеркасской станицы и бывших в Новочеркасске казаков других станиц власть в области была вручена единолично походному атаману генералу А. М. Назарову, а походным атаманом стал генерал П. Х. Попов.
17 февраля в Новочеркасске собрался четвертый по счету войсковой круг (без иногородних), утвердивший избрание генерала Назарова войсковым атаманом.
Избравшие генерала Назарова атаманом казаки облекли его неограниченными полномочиями и уверили его при избрании, что они приложат все усилия к тому, чтобы поставить под ружье всех способных носить оружие казаков ближайших станиц. Выстрел Каледина как будто разбудил казачество, устыдил его и заставил одуматься. Избравши генерала Назарова атаманом, казаки как будто прилагали все усилия к тому, чтобы сдержать данное ему обещание поставить под ружье всех способных носить оружие. В Ростов, в штаб Добровольческой армии, была послана делегация с просьбой продолжать оборону Дона и с обещанием помощи.
И действительно, в первые дни в Новочеркасск потекли со всех ближайших станиц старые казаки. Подъем, несомненно, был, но вернувшихся с фронта казаков-фронтовиков он, увы, не коснулся.
Добровольческая армия под влиянием этого подъема казачества осталась на Дону.
Однако скоро выяснились результаты мобилизации, и 20 февраля генерал Назаров был вынужден сообщить штабу Добровольческой армии, что казаки никакой помощи оказать не могут и что он больше не смеет задерживать на Дону Добровольческую армию, а войсковой круг послал к командующему наступавшей с севера на Новочеркасск советской армии Саблину делегацию для переговоров. Делегация выехала к Саблину, где 25 февраля и вступила с ним в переговоры.
Части Сиверса, усиленные вновь прибывшими из центра отрядами и мощным бронепоездом с морскими орудиями, все больше и больше теснили части Добровольческой армии на подступах к Ростову.
Одновременно с этим части 39-й пехотной дивизии и Северо-Кавказская группа большевиков 14 февраля, наступая на Ростов с юга-востока, захватила защищавшийся горстью добровольцев Батайск (городок на южном берегу Дона, против Ростова).
Телеграмма атамана Назарова от 20 февраля ясно обрисовала всю безнадежность поддержки со стороны дон ского казачества, и в ночь с 20 на 21 февраля генерал Корнилов ушел с Добровольческой армией из Ростова и, переправившись из-за занятия большевиками Батайска через Дон по льду у Аксая, сосредоточил 23 февраля армию в станице Ольгинской.
Советская армия Саблина, которому Антонов подчинил в середине февраля и отряд Петрова, между тем продвигалась на Новочеркасск с севера вдоль железнодорожной магистрали Воронеж – Ростов и к 17 февраля овладела Александров-Грушевской. К западу от железной дороги шел отряд Саблина, к востоку – Петрова. Перешедший на сторону красных донской отряд Голубова наступал вместе с частями Саблина. Однако красные не доверяли казакам, даже и революционным. Поэтому помощника Саблина Пугачевского Антонов назначил быть советским представителем в штабе войскового старшины Голубова (ядро отряда – 10-й и 27-й донские казачьи полки).