1919
Шрифт:
В составе миссии в Армении (авг. – дек. 1919); представ. «Чикаго трибюн» в Европе; в составе Ком-та пом. Ближн. Вост. (1920 – 22); секр. русск. Кр. Креста в Америке (1922); представ. США в Ком-те Нансена (1923); секр. Америк. Ком-та пом. русским детям (с апр. 1922).
В голодный год, холерный год, тифозный год Пекстон Хиббен приехал в Москву с Комитетом помощи.
В Париже все еще торговались о цене крови, ссорились из-за игрушечных флагов и речных границ на рельефных картах, об исторических судьбах народов, в то время как за кулисами испытанные мастера подрядов, Детердинги, Захаровы, Стиннесы, сидели тихо и спокойно и прибирали к рукам сырье.
В Москве был порядок.
В Москве была работа.
В Москве была надежда;
«Марсельеза» 1905-го, «Марш вперед, Христовы воины» 1912-го, хмурая покорность американских индейцев, пехотинцев, ждущих смерти на фронте, – все это звучало в чудовищных раскатах Марксова «Интернационала».
Хиббен
Когда он вернулся в Америку,
кто-то раздобыл фотографию, на которой был снят капитан Пекстон Хиббен, возлагающий венок на могилу Джона Рида; его пробовали выкинуть из Красного Креста.
В Принстоне на двадцатом годичном собрании его выпуска однокашники пытались линчевать его; они были пьяны, и, может быть, это была всего только студенческая шалость, опоздавшая на двадцать лет, но ему уже накинули петлю на шею,
линчевать красную сволочь.
Нет больше в Америке места для реформ, нет больше места для старых лозунгов: социальная справедливость, прогресс, восстание против угнетателей, демократия; наденьте намордник на красных,
нет для них денег,
нет для них работы.
Член Америк, писат. лиги, О-ва участ. колон, войн, Ветеранов зарубежн. войн, Америк. Легиона, член Королевск. и Америк, геогр. о-в, кавалер русского ордена Св. Станислава, греческого ордена Спасителя, японского ордена Священного Сокровища. Член клубов – Принстонск., Журналистов, Гражданского (Нью-Йорк).
Автор: «Константин и греческий народ» (1920), «Голод в России» (1922), «Генри Уорд Бичер. Американский портрет» (1927).
Ум. 1929.
Новости дня XXVI
в этих условиях не удивительно ли, что ведомство юстиции относится столь явно благосклонно к уклоняющимся от воинской повинности, столь снисходительно к убежденным анархистам и столь безразлично к подавляющему большинству тех из них, которые по сей день находятся на свободе и не высылаются вот уже несколько лет после того, как была организована Стальная корпорация Соед. Штатов, а Уолл-стрит старается измерить, в какой мере разводнен капитал
107
Мы пошли вдвоем вдоль Темзы насладиться дивным часом (фр.).
победный исход войны зависит в равной степени от промышленных рабочих, как и от солдат. Наше незабываемое достижение в День независимости, когда мы спустили на воду сто судов, доказывает, сколь много мы сможем добиться, если возьмемся за работу с подлинным патриотическим рвением
Ричард Элсуэрс Севедж
В Фонтенбло, выстроившись перед дворцом Франциска I, они впервые увидели большие серые «фиаты» – санитарные автомобили, которыми им предстояло править. Скайлер вернулся и сообщил о своей беседе с шоферами-французами, которые сдавали им эти машины, – они злились как черти, потому что теперь их опять отправляли в окопы. Они спрашивали,
108
Героическая Америка; победа (фр.).
109
Героическая Франция, героическая Пятая армия (фр.).
Как только они спустились вниз, Фред Саммерс заявил, что тут дико воняет и он хочет выпить и вместе с Диком пошел искать какой-нибудь кабачок; они крались вдоль стен домов, чтобы не попасть под случайный шрапнельный осколок зенитных орудий. Они нашли кабачок, полный табачного дыма и французских пуалю, распевавших «Мадлон». Все закричали «ура!», когда они вошли, и к ним потянулась дюжина рук со стаканами. Туг они впервые закурили «Капораль ординер», и все наперебой угощали их, так что, когда кабак закрылся и фанфары проиграли сигнал, заменявший у французов вечернюю зорю, они пошли, слегка пошатываясь, по темным как могила улицам, в обнимку с двумя пуалю, которые обещали довести их до их барака. Пуалю говорили, что la guerre – это une saloperie, a la victoire – это une sale blague, [110] и жадно спрашивали, не знают ли les am'ericains каких-либо подробностей о la r'evolution en Russie. [111] Дик сказал, что он – пацифист и готов стоять за все, что положит предел войне, и они весьма многозначительно пожали друг другу руки и заговорили о la r'evolution mondiale. [112] Когда они уже лежали на своих походных кроватях, Фред Саммерс внезапно приподнялся и, закутавшись в одеяло, сказал своим курьезным, торжественным тоном:
110
Война – это гнусность, а победа – грязные враки (фр).
111
Революция в России (фр.).
112
Всемирная революция (фр).
– Ребята – это не война, а гнуснейший сумасшедший дом.
Были еще двое ребят в отряде, которые любили выпить и поболтать по-французски, – Стив Уорнер, гарвардский студент, и Рипли, первокурсник Колумбийского университета. Они стали шляться впятером, отыскивая в окрестных деревнях трактиры, где можно было достать яичницу и pommes frites, [113] и обходили по вечерам все estaminets; [114] их прозвали Гренадиновой гвардией. Когда отряд перевели на Voie Sacr'ee [115] под Верден и на три дождливые недели разместили в разрушенной деревушке, именовавшейся Эриз-ла-Птит, они поставили свои кровати рядом, в одном углу ветхого, полуобвалившегося амбара, куда их загнали. Дождь шел днем и ночью; днем и ночью грузовики с солдатами и снарядами ползли по глубокой и жидкой дорожной грязи по направлению к Вердену. Дик обычно сидел на своей кровати и смотрел в открытую дверь на пляшущие, залепленные грязью лица молодых французских солдат, отправлявшихся в наступление, пьяных, отчаявшихся, оравших «а bas la guerre, mort aux vaches, а bas la guerre!». [116] Однажды Стив вошел в амбар в мокром дождевике, лицо его было бледно, глаза сверкали, и он сказал тихо:
113
Жареный картофель (фр).
114
Кабачки (фр.).
115
Священная Дорога (фр.).
116
Долой войну, смерть фараонам, долой войну! (фр.)