1974: Сезон в аду
Шрифт:
— Даже не знаю, с чего начать.
Музыкальный автомат заиграл «Жизнь на Марсе» Дэвида Боуи.
— Давай по-порядку. Я не тороплюсь, — сказала Кэтрин, кладя свою руку на мою.
Я освободил руку.
— Ты сегодня в офисе была?
— Часа два, не больше.
— Кто там был?
— Хадден, Джек, Гэз…
Джек, мать его, Уайтхед. Плечи и шея у меня ныли от усталости.
— Он-то что там делал в воскресенье?
— Джек? Результаты вскрытия. Похоже, результаты были
— Я знаю.
— Ты говорил с Джеком?
— Нет. — Я взял у нее еще одну сигарету, прикурил от предыдущей.
Боуи уступил место Элтону.
Кэтрин встала и снова пошла к бару.
За соседним столом Джордж Гривз поднял сигарету в мою сторону, я кивнул. Клуб заполнялся народом.
Я откинулся назад и стал разглядывать мишуру и гирлянды.
— Мистер Гэннон не появлялся?
Я слишком быстро наклонился вперед, меня затошнило, закружилась голова.
— Что?
— Барри не появлялся?
— Нет, — сказал я.
Тощий парень в бордовом костюме повернулся и отошел.
— Кто это был? — спросила Кэтрин, ставя на стол стаканы.
— Хер его знает. Приятель Барри. Значит, вскрытие пойдет как передовица?
Она снова положила свою руку на мою.
— Ну да.
Я отодвинул руку.
— Черт. Хорошо написано?
— Да. — Кэтрин потянулась за сигаретами, но ее пачка была пуста.
Я вытащил из кармана свои.
— Еще есть что-нибудь существенное?
— Пожар в доме престарелых, восемнадцать жертв.
— И это не передовица?
— Нет. Передовица про Клер.
— Черт. Что еще?
— Кембриджский насильник. Жеребьевка для чемпионата. Победа Лидса над Кардифом.
— О цыганском таборе что-нибудь есть? Который на подъезде к городу у М1?
— Нет. По крайней мере, я не слышала. А что?
— Ничего. Слышал, там какой-то пожар был, вот и все.
Я зажег еще одну сигарету и отпил из своего стакана. Кэтрин взяла еще одну сигарету из моей пачки.
— А как насчет белого фургона? Ничего не прояснилось? — спросил я, убирая сигареты в карман, пытаясь вспомнить, на какой машине ездил Грэм Голдторп.
— Прости, родной. Не успела проверить. Если честно, я сомневаюсь, что это верный путь. Полиция бы сообщила, да и в отчетах он вроде не мелькал.
— Мистер Ридьярд был уверен, черт побери.
— Ну, может быть, они просто пошутили.
— Если так — гореть им в аду, мать их ети.
В полумраке глаза Кэтрин блестели, полные слез.
Я сказал:
— Извини.
— Ничего. Ты встретился с Барри? — Голос ее дрожал.
— He-а. Результаты вскрытия — насколько подробно он все описал?
Кэтрин допила свой сидр.
— Никаких подробностей там
— Кстати, ты не знаешь, Джонни Келли играл сегодня за «Тринити»?
— Нет, не играл.
— Гэз не говорил, почему?
— Никто не знает. — Кэтрин подняла свой пустой стакан и снова поставила его обратно.
— Пресс-конференция завтра?
Кэтрин взяла со стола свою пустую сигаретную пачку.
— Конечно.
— Во сколько?
— По-моему, говорили, что в десять. Но я не уверена. — Она вытащила из пачки серебристую обертку.
— А что Хадден сказал про вскрытие?
— Я не знаю, Эдди. Не знаю, черт побери. — Ее глаза снова наполнились слезами, лицо покраснело. — Эдвард, дай мне, пожалуйста, сигарету.
Я вытащил пачку:
— Одна осталась.
Кэтрин громко шмыгнула.
— Ладно, не надо. Я куплю.
— Не дури. Возьми.
— В Кастлфорд ездил? — Она рылась в своей сумке.
— Ага.
— Значит, видел Марджори Доусон? Как она из себя?
Я закурил свою последнюю сигарету:
— Я ее не видел.
— А? — Кэтрин считала мелочь, чтобы купить сигареты в автомате.
— Я видел Полу Гарланд.
Господи, ну ты даешь. Охренеть можно.
Ее мать спала, ее отец храпел, а я стоял на коленях в ее спальне.
Кэтрин подняла меня, притягивая мой рот к своему, и мы рухнули навзничь, на ее кровать.
Я думал о южных девушках по имени Софи или Анна.
Ее язык настойчиво прижимался к моему, вкус собственной щелки подстегивал ее все сильнее. Левой ногой я освободил ее ноги от трусиков.
Я думал о Мэри Голдторп.
Она взяла мой член в правую руку и направила его внутрь себя. Я отстранился, взял головку правой рукой и стал водить ею по часовой стрелке по губам ее вагины.
Я думал о Поле Гарланд.
Она впилась ногтями мне в задницу, желая, чтобы я был глубоко внутри.
Я резко вошел в нее, внезапно почувствовав тошноту и голод.
Я думал о Клер Кемплей.
— Эдди, — прошептала она.
Я страстно целовал ее, двигаясь от губ к подбородку, к шее.
— Эдди? — Голос ее изменился.
Я страстно целовал ее, двигаясь от шеи к подбородку и обратно к губам.
— Эдди! — Перемена не к добру.
Я перестал целовать ее.
— Я беременна.
— Что ты имеешь в виду? — сказал я, прекрасно зная, что она, мать ее, имела в виду.
— Я беременна.
Я вышел из нее и лег на спину.
— Что нам теперь делать? — прошептала она, прижимаясь ухом к моей груди.
— Избавиться от этого.
Черт, я все еще чувствовал себя пьяным.