1977
Шрифт:
Я усмехнулся, но эта усмешка скорее походила на оскал:
– Золотая молодежь, значит.
– Что это? – спросила Аня, чуть нахмурившись.
– Ну как тебе сказать… Это те, у кого родители чего-то добились – в карьере, деньгах или связях. А их детки считают, что теперь им все можно и ходят, словно мир у их ног.
Аня задумалась.
– Ну да, наверное, так, – пробормотала она.
Я посмотрел на тех троих. Рыжий что-то буркнул своим дружкам, и они расхохотались. Смех был громким, как дверные хлопки в пустом доме. По-хорошему надо было
– Ладно, не сегодня, – произнес я.
Аня смотрела на меня, как бы проверяя, действительно ли я решил отступить, а потом медленно убрала свою руку с моей.
– Давай уйдем отсюда? – сказала она.
Я кивнул:
– Пройдемся по аллее.
Я взял ее пальто с вешалки, помог надеть, затем оделся сам. Перед тем как выйти, бросил взгляд на парней. Все трое уставились на нас, нагло, без стыда. Что-то в их позах и ухмылках говорило, что история на этом не закончилась. Нет, с такими, как они, никогда не заканчивается сразу. И эта мысль – она шла со мной рядом, как чужая тень, пока мы с Аней неспешно шагали по аллее. Я не выдержал и натянул шапку. Солнце светило ярко, мороз кусал лицо, как злой пес. Градусов двадцать пять точно, а может и больше. Снег под ногами скрипел, будто старые пружины, и блестел в солнечных лучах, словно кто-то рассыпал по нему крошечные осколки стекла.
Мы шли молча. Только ее дыхание слышалось рядом, легкое, прерывистое, как будто она переживала что-то внутри. Я чувствовал этот момент – все вокруг замерло, ожидая, что будет дальше.
Телефон в кармане. Опять его положил. Привычка. И тут в голову пришла мысль. Абсурдная, почти детская. Один наушник Ане, другой мне, включить что-нибудь вроде Стинга. Какой-нибудь медляк. Потанцевать прямо здесь, среди скрипучего снега и пустой аллеи. Когда-то я так сделал с Юлькой. Это было во время нашего первого свидания. Она засмеялась, сказала, что это глупо, но все равно танцевала.
Но Юлька – моя жена. А Аня… Аня – просто девушка, которая вдруг оказалась рядом в случайный момент. Так я себе это объяснил.
Я мысленно выругался. Танцы под Стинга – плохая идея. Не для женатого мужчины. Даже эта прогулка уже балансировала на границе дозволенного, и я знал, что Юлька, если узнает, не оставит этот танец без внимания. Для нее это было бы изменой, без вопросов. Она бы так решила.
Так что Стинг и медляк отменяются. Мы просто прогуляемся.
С каждой минутой наше молчание становилось тяжелее. Я обернулся через плечо, но сзади никого не было. Парни, кажется, потеряли к нам интерес, а может, просто исчезли, как приведения, оставив после себя неприятное послевкусие.
Чтобы разрядить эту нарастающую тяжесть, я спросил:
– Какие планы на сегодня?
– В шесть часов у меня гимнастика, – ответила Аня. – Наверное, мне пора домой. Который час?
Я взглянул на наручные часы.
– Почти двенадцать.
– Проводишь меня до остановки?
– Конечно.
Молчание вернулось,
– Где ты живешь?
– В гостинице, – ответил я, бросив на нее взгляд.
Она снова замолчала. Внутри нее явно шла какая-то борьба – между желанием спросить, и страхом задать этот вопрос. Это было написано на ее лице.
– А что? – спросил я, решив сам дать ей толчок.
– Просто… не пойми неправильно, – начала она, ее голос дрогнул. – Просто хотела узнать твой телефон. Вдруг мне нужно будет тебе позвонить.
Она сказала это, не глядя на меня. Боялась, что увидит в моих глазах осуждение? Возможно. Я усмехнулся про себя. Какая же глупышка.
– Есть что-то еще кроме латыни? – я улыбнулся, надеясь разрядить обстановку.
Аня усмехнулась, почти весело:
– Нет. Дальше я сама все сдам.
– У меня нет телефона, – я пожал плечами.
– Ну да. Ты же в гостинице.
– Могу позвонить завтра. Найду, откуда.
Она чуть наклонила голову, и челка из-под шапки упала на ее лицо:
– Завтра иду с друзьями кататься на коньяках. Пойдешь?
– Почему бы и нет. Во сколько?
– Вечером, – она смахнула челку в сторону. – Точное время я еще сама не знаю.
– Тогда я позвоню тебе ближе к шести. Нормально будет? Отец еще на работе?
– Нормально.
Затем – резкий, тупой удар в спину. Я обернулся. На аллее остался кусок промерзшего, как камень, снега. Это был не снежок – в такую погоду его нельзя было слепить даже с усилием.
Я огляделся, и взгляд тут же нашел хулиганов. На противоположной стороне улицы шли те самые парни. Рыжий – тот самый, с веснушками – метнул еще один кусок снега, с явным прицелом на нас.
– Придурки, – пробормотал я.
В этот раз он промахнулся, но ухмылка на его лице сказала мне все, что нужно. Это была не просто дурацкая шутка. Нет, тут был вызов, открытый, наглый.
Аня притихла рядом, но я почувствовал, как ее плечи напряглись.
– Осторожно! – выкрикнул я, резко дернув Аню в сторону.
Ледышка ударилась о тротуар в сантиметрах от ее ног и покатилась, оставляя не снегу дорожку. На мгновение все замерло – воздух, испуганное лицо Ани, моя рука на ее плече.
Когда я посмотрел на ту сторону улицы, парней там уже не было – они перебегали дорогу, как голодные волки, чуя добычу.
– Пойдем отсюда, – прошептала Аня и потянула меня за руку.
Я поддался. Ее пальцы сжали мою руку сильнее, чем я ожидал. Спиной я чувствовал их взгляды. А потом в затылок что-то глухо ударило. Не больно, но унизительно. Я замер. Под ногами вертелась небольшая ледышка.
Выдохнул. Отпустив руку Ани, развернулся.
Я вырос в девяностых. Я знал, что делать, когда такие, как они, переходили грань дозволенного. А вот знали ли они, что я сделаю? Навряд ли.
Они остановились, как волки, заметив опасность, но еще не решили, нападет добыча или нет. Ухмылялись.