2070
Шрифт:
Солдаты тотчас же разбили идморцев на группы по пять-шесть человек и приказали встать возле столов. Те повиновались без лишних вопросов и восклицаний. К столу, за которым сидела Узза, подвели старика. Взглянув на него, Узза нахмурилась, а потом произнесла:
— Сколько ему лет?
— 119, — ответил один из юношей.
— Насколько я знаю, вы редко переходите рубеж в сто лет, — медленно произнесла Узза.
— Верно, — отозвался второй. — Нашего прадеда называют любимцами богов за столь преклонный возраст.
Я ощущал некое напряжение. Узза была в смятении, хоть этого и не показывала, но от меня это не
— Боюсь, ваш прадед не сможет перенести клеймение. Мы доставим его в лазарет, где наши врачи поработают с ним. Считайте, что он действительно любимец богов, ибо в наших силах сделать так, чтобы он прожил полноценной жизнью ещё лет тридцать.
Она махнула рукой и приказала подошедшим солдатам отвести старика в лазарет. Те осторожно, словно перед ними была хрупкая ваза, взяли под руки старика и повели прочь с площади. Правнуки проводили их взглядами, а затем резко бухнулись на колени и, воздев руки к небу, начали благодарить Уззу. Та несколько секунд смотрела на эту сцену, а затем велела им встать. Процесс клеймения они перенесли стойко, не издав ни звука.
Ко мне же подошли две женщины: одна средних лет, другая лет семнадцати. За руки они вели мальчишек, похожих как капли воды. Те с опаской смотрели на меня, но их взгляды то и дело падали на дубинку, которую я положил на стол, и я легко читал в детских глазах любопытство и восхищение. Будучи в таком же возрасте, я с друзьями любил воссоздавать исторические баталии или сцены из фильмов. В те годы во дворе ты моментально становился самым крутым, если родители покупали тебе игрушечную шпагу, револьвер или винтовку. Подобные игрушки выпускали небольшими партиями, и их вмиг разбирали. Далеко не все родители моих друзей одобряли такие игры, но аргументы, что так веселее и интереснее учить историю, оказались весомыми. К слову, мы все действительно прекрасно знали историю, что не раз демонстрировали школьному учителю — старику с длинной седой бородой и добрыми серыми глазами, смотрящими из-под кустистых бровей. Мимолётная тоска по навсегда ушедшему детству кольнула меня, но я её тут же заглушил мыслями об Уззе.
— Это очень больно? — спросила девушка, внимательно смотря на меня фиолетовыми глазами.
Она была красивой, несмотря на необычный цвет кожи и отсутствие волос. Голову её обхватывала широкая лента, с которой на лоб и уши свисали на тонких цепочках камушки, покачивающиеся от любого движения головой. Пухлые губы казались мягкими и их трудно было представить в каком-то отличном от улыбки состоянии. Сама идморка была достаточно крупной, но в то же время с тонкими запястьями и длинными изящными пальцами. Я хотел было ей улыбнуться в ответ, как тут же правую руку обожгло болью. Я вздрогнул, посмотрел на Уззу и тут же поймал её взгляд. Холодный пот побежал по моей спине от того, сколько холода была в её глазах.
— Больно, — наконец ответил я, не глядя на идморку. — Придётся потерпеть.
Та кивнула и медленно протянула мне руку.
— Имя? — спросил я.
— Сталиа.
Я записал имя и символы с браслета, а после надел ей браслет. Сталиа заплакала. Её братья тут же спрятались за мать, и одному из солдат пришлось силой подводить их к столу. Те пронзительно кричали, пока металлические
Одна, держа на руках дочку лет двух, попыталась убежать, но её моментально схватили двое солдат. Пока её тащили обратно, она вырывалась и норовила упасть на колени. Одежда её местами порвалась, а босые ноги оказались изранены в кровь.
— Не надо, прошу вас, — кричала женщина, и её крик эхом отражался от стен. — Не мучайте моего ребёнка! Сделайте со мной, что хотите, но не трогайте дочку!
Одним рывком солдат вырвал из её объятий девочку, чьё лицо было мокрым от слёз. Женщина взвыла и повалилась ему в ноги. Цепко схватившись за штанины комбинезона, она подняла искажённое мукой лицо и закричала:
— За что же вы детей подвергаете такому? Отпустите её! Она невинна и неспособна причинить никому вред! Зачем клеймить её, как скот? Неужели у вас самих нет детей или младших братьев и сестёр? Представьте их на этом месте. Неужто вы бы позволили им терпеть такую боль?
Солдат грубо пнул её сапогом, и та повалилась спиной на землю. Схватившись за грудь, она начала судорожно вдыхать воздух, ужасно хрипя. Взгляд помутился, и, когда солдат попытался её поднять, та не устояла на ногах и упала ничком. Её дочка продолжала кричать и вырываться из рук солдата.
— Довольно! — Узза поднялась, и от её резкого движения упал стул. — Девчонку несите ко мне, а эту, — она поморщилась, глядя на лежавшую на земле женщину, — в лазарет. Она явно помешалась. Если помутнение рассудка временное, пусть её приведут в нормальное состояние и возвращают сюда. Если же нет, расстрелять и закопать на кладбище.
Идморцы притихли и покрепче прижали к себе детей. Узза быстро заклеймила девчонку и передала её Пониросу. Тот с лёгким поклоном взял её и удалился вместе со своей семьёй.
Следующие восемь часов прошли за клеймением и регистрацией жителей. Идморцы вели себя по-разному: кто-то проклинал и угрожал божественной карой, другие всеми силами пытались показать, что они не собираются сопротивляться и чинить препятствия, только пусть им не будут вредить, третьи были полностью равнодушны к происходящему и даже боль от клейма не могла вызвать у них эмоций.
Я уже не смотрел на них. Прямо перед глазами был экран планшета, чуть левее появлялась рука идморца, которую я за несколько секунд украшал браслетом. От долгой работы и шума болела голова, от голода сводило желудок, а руки давно ныли от усталости. Я не смел пожаловаться Уззе, всё ещё ощущая её злость на меня. Чёрт меня дёрнул разглядывать эту чёртову Сталию! А ведь всё так хорошо шло, всё только наладилось…
Начали сгущаться сумерки, когда последняя группа покинула площадь. Узза устало провела рукой по лицу и поднялась на ноги.
— Пошли, Марк, — приказала она мне.
Я повиновался. Мы шли по тихим пустынным улицам. В домах вокруг нас горели тусклые огни, раздавались тихие и еле разборчивые голоса, плач и тихое рычание не видных в темноте животных. В небе ярко сияли звёзды, складываясь в незнакомые созвездия, а между ними тускло горели три луны. Ноги с трудом двигались после многочасового сидения на одном месте, а икры сводило острыми судорогами.