21 интервью

Минчин Александр

Есть некоторые мысли, скорее планы – я бы хотела играть в театре, актрисой. Все-таки век актрисы дольше, чем век балерины. И когда мое тело станет непослушно мне, откажется повиноваться (а и такое когда-нибудь произойдет), тогда, возможно, и случится этот переход, транзит. А пока…

Минчин: Ваши ближайшие планы?

Макарова: Танцевать. Заканчиваю постановку старого и редкого балета «Пахита» Петипа. Снимаюсь и танцую для специальной программы на телевидении «Наталья Макарова». Буду танцевать в конкурсе Стравинского в Нью-Йорке. Позже – выступления с Королевским балетом в Лондоне. А весной – премьеры в Париже.

Минчин:

Несколько личных вопросов. Жаклин Кеннеди-Онассис – крестная вашего сына. Как это получилось?

Макарова: Очень просто. Я с ней была знакома. В театре мы смотрели какой-то балет. Она сидела в ложе со мной и поздравила меня с рождением ребенка; я ей говорю, что буду его крестить послезавтра, и как-то у меня выпало: «Хотите быть крестной матерью?» – в шутку, с юмором. Она говорит: «Да, с удовольствием» – так это и получилось. Крестила в Нью-Йорке, в Греческой церкви, ортодоксальной.

Минчин: Всем известно о вашей любви к чтению. Ваше мнение о русской литературе там и здесь? Ваши любимые писатели?

Макарова: Я попеременно увлекалась Толстым, Достоевским, Чеховым; пожалуй, остановилась на Достоевском. Из XX века: как только приехала, набросилась на литературу здесь как голодная, столько всего перечитала, особенно первые три года, пока догнала… Потом увлеклась философией. Наиболее часто перечитываю Набокова, Замятина. Из поэтов близки – я, наверное, не очень оригинальна – Цветаева, Ахматова, Пастернак, Блок, милый Есенин. К Пастернаку часто возвращаюсь.

О литературе там и здесь. Я думаю, что ее там нет, потому что просто и невозможно. Последние, кто были там, уже здесь – высланы или выгнаны. Там можно жить только на прошлом. Возможно, я что-то пропустила за тринадцать лет отсутствия. Но даже те, которые достойны называться писателями, и свое лучшее, наверное, в стол пишут. А как иначе – я не представляю.

Минчин: Ваш любимый балет?

Макарова: «Жизель» прежде всего вошла в мою кровь. «Манон Леско» – балет Макмиллана, всегда доставляет мне большое удовольствие танцевать. Чем хороша эта роль – там все есть: и различные чувства женщины, и драматизм, и юмор, и возможность бесконечно расти в роли. Можно назвать много других – «Евгений Онегин» и… но вы хотите «один». Скажу, что меня всегда больше привлекает танцевать роль, там, где есть драма, где есть, за что ухватиться, из чего можно сделать образ. Наверное, поэтому меня сейчас и тянет все ближе к театру.

Минчин: Вопрос, который вы хотели бы задать самой себе?

Макарова: Зачем я танцую?! Зачем я стала балериной? Слава Богу, что я стала балериной, по-моему, это самая лучшая профессия для женщины, которую можно придумать. Но для этого нужно родиться и кое-какие другие пустяки… Как талант, школа, техника, артистичность. Я часто сама сижу и думаю про балерину. Задаю себе вопрос про себя, надо подвести все-таки итог, довольна ли я достигнутым, удовлетворена ли тем, что сделала в балете? Я скажу, что нет. Вы возразите: да что вы! У вас такая карьера! И все равно я недовольна, вот какой-то одной Роли, в которой бы все воплотилось… так и не было. Возможно, еще появится, а я… хотя я еще жду.

Минчин: Два слова о вашей семье?

Макарова: Мне повезло в жизни: у меня родился сын, которого, когда я была беременна, я себе представляла, рисовала,

воображала, и он получился даже лучше, чем я ожидала. Я люблю Нью-Йорк и надеюсь, что он будет учиться здесь, уже скоро. Говорят, он похож на мужа, но уже мой цвет и характер.

Минчин: Если бы вы протянули цепочку от поистине гениальной русской балерины Анны Павловой через двадцатый век до нынешнего момента, как бы она выстроилась?

Макарова: Павлова, Спесивцева, Карсавина, конечно, Уланова, Марго Фонтейн, Плисецкая и…

Минчин: Наталья Макарова.

Макарова: Если вы так считаете.

Минчин: Хотите что-нибудь добавить? Без вопросов, на свободную тему.

Макарова: Я могу еще сказать о своем наблюдении балета на Западе. Я считаю, что у них нет школы, есть одаренные или менее одаренные танцовщики, но школы нет. Западная школа не имеет традиции и системы балетного обучения. Они не подготовлены общеобразовательно, а отсюда сложности в нахождении личности. А без личности не может быть великого танцора или балерины. Конечно, к этому вдобавок нужен талант, дар, искра Божья.

Минчин: Арманд Хаммер только что выпустил фильм «Кировский театр», о балете – вы там есть?

Макарова: Что вы, я там даже не существую! Я и в энциклопедии не существую: они составили энциклопедию интернациональную, и здесь выпускают – так ни я, ни Барышников, ни Нуреев попросту не существуем, таких не было в мире никогда, не родились еще. Фильм скучный, но приятно было видеть старых коллег. Кстати, хочу сказать, я очень довольна, что жена Леонида Якобсона приехала, начинает новую жизнь, трудно поначалу, но большие знания и школа помогут – я уже с ней занималась. Она сейчас в Брюсселе, эмигрировала со своим сыном и матерью.

Минчин: По какому пути пойдет АБТ? И здесь же о его директоре: двум звездам подчас бывает трудно ужиться на одном небосклоне… Ваши взаимоотношения?

Макарова: Сейчас у них трудное финансовое положение, полная неразбериха, ничего не ясно. Классика пока что не сделана и находится в ужасающем состоянии. Миша руководит уже три года… Как танцор он великолепен, это его главное качество. Я против того, что он хочет превратить Американский балетный театр в балет Баланчина. Это ни к чему, они находятся по соседству, рядом, и кто хочет, может пойти посмотреть балет Баланчина. АБТ всегда был собранием звезд с эклектическим репертуаром, хотя испокон веков и жил случаем: подвернулся один, подвернулась другая, и на этом что-то строят. Определенной системы такой нет, система звезд, пожалуй. И что нынешний директор хочет превратить это в нечто баланчинское – совсем не нужно. В этом вся прелесть, что есть Баланчин и есть АБТ.

В прошлом разговоре вы заметили, что он пытается привнести в АБТ какие-то лучшие моменты из Кировского театра. Я этого не заметила. Если бы он хотел привнести лучшие моменты, он бы сделал классику в хорошем виде. В любом случае, привести в порядок классику – это наша обязанность, русских.

С Барышниковым у нас нормальные отношения, но никакой дружбы, близости, которой русские известны, нет. Я ему помогла поначалу, просто помогла вступить в эту жизнь. А потом мы разошлись.

Минчин: Если б была когда-нибудь возможность съездить в гости, поехали бы? Ну, представим себе утопию: вдруг переменится все (не все, но хотя бы как в Польше…)?