2133: Путь

Извольский Сергей

— Так точно.

— На землях империи, помимо гражданско-административного деления земель, существует разделение на военные и пограничные округа — территориальные военно-административные оперативные объединения, предназначенные для борьбы как с внешним противником, так и с самой разной внутренней нечистью и ересью. Центр каждого Пограничного округа — Слобода. Как правило это крепость или монастырь, где располагается штаб округа, которому подчиняются все линейные части Пограничной стражи, а также все опричные группы, отдельные и городские команды, именные эскадроны. Только что мы вели беседу с обер-прокурором князем

Александром Ивановичем Салтыковым, командующим Ленинградским Пограничным округом, а также с…

Голос святого отца прервал громкий девичий крик. Резко обернувшись, Никлас увидел как небольшая часовня словно полыхнула ярким алым светом, разогнавшим всю окружающую промозглую серость. Через многочисленные окна лучи — словно яркие прожектора, вырвались за пределы здания озаряя все вокруг. Серость осеннего дня выкрасилась на пару мгновений в яркие алые отблески — такую глубину природного света Никлас раньше только на Средиземном море во время заката видел.

Красный свет ушел, но еще несколько секунд в вокруг оставался крик. Кричала Катрин, несомненно. Никлас рванулся было вперед, как вдруг ощутил на своем запястье жесткий хват святого отца. Тот удержал его невероятно легко, даже не сдвинувшись с места.

— Подождем, — успокаивающим тоном произнес святой отец. — Не волнуйся, все идет по плану: если бы леди Катерина молчала, вот тогда нам стоило бы переживать. Так вот, только что мы вели беседу с обер-прокурором князем Александром Ивановичем Салтыковым, командующим Ленинградским Пограничным округом, а также с Марией Островской, состоящей при штабе округа в должности главной ворожеи.

Едва святой отец договорил, как дверь часовни-беседки приоткрылась. На пороге появилась беловолосая ведьма — одна из тех, кто недавно стояла за спиной главной ворожеи, и жестом пригласила ожидающих внутрь. Никлас зашел, сразу же нашел взглядом Катрин. Девушка сидела на простой скамье, прислонившись спиной к стене и полуприкрыв глаза. Было заметно, что даже так ей тяжело удерживаться в вертикальном положении.

Когда Никлас зашел, веки Катрин поднялись. Он вздрогнул — на него посмотрели неестественно алые глаза, поблескивающие живым светом.

— Я в порядке, — вдруг прочитал по губам девушки Никлас. Почти сразу он заметил, что Катрин растрепана. Куртка расстегнута, футболка навыпуск. Словно она пыталась раздеться, словно ей вдруг очень жарко стало. Странно.

Отвлекся Никлас от движения рядом — две пепельноволосые ведьмы, спутницы главной ворожеи, помогли Катрин подняться и держа ее под руки, покинули помещение. Внутри кроме Никласа теперь остались только обер-прокурор князь Александр Иванович, главная ворожея Мария Островская и святой отец — имени которого Никлас спросить даже не догадался.

— Раздевайся. По пояс, — произнесла ворожея чарующим голосом.

Вот он и ответ, почему Катрин выглядела такой растрепанной, как будто пыталась одежду с себя сорвать. Наоборот, похоже она просто одевалась в не очень вменяемом состоянии.

Быстро скинув с себя куртку и рубашку, Никлас по указующему жесту прошел в самый центр помещения. Обер-прокурор встал напротив, положив ему руки на плечи и глядя в глаза. Главная ворожея подошла сзади, приложила ему к основанию шеи ладонь — показавшуюся Никласу очень горячей, почти обжигающей.

— Готов?

— Готов.

— Говори.

«Говорить что?» —

хотел было спросить Никлас, но не успел. Слова раздались у него в голове, зазвучав так, что не их забыть и не перепутать. «Прослушав» текст клятвы два раза — по вбитой привычке всегда читать, что подписываешь, Никлас начал повторять за звучащим в голове эхом голоса:

Отче наш сущий на небесах, здесь пред тобой я, Никлас Андерсон, зовущий себя графом Бергером.

Пред твоей милостью Государем-Императором нашим на земле я принимаю на себя обязательства с гордостью нести имя свое в рядах опричной службы.

Ради спасения своей жизни никогда я не брошу братьев и сестер своих.

И в любом месте, и в любое время мужеством и выучкой своей продемонстрирую я всему миру, что достоин носить черный мундир.

Честь и престиж опричной службы я не уроню и не оскверню своего оружие осознанно направляя его на невиновного.

Никогда не отступлю я, если за моей спиной будут стоять те, кому требуется государева покровительство и защита.

И да не убоюсь я зла, когда пойду долиною смертной тени.

Клянусь в этом и целую крест.

Поцеловав протянутый святым отцом крест, Никлас посмотрел в глаза обер-прокурору. И вдруг увидел, как серая — белесая, почти прозрачная радужка наливается золотым отсветом.

В этот момент, с заполнившим все вокруг белым светом, пришла боль. Со спины — очаг ее оказался в том самом месте, где все это время лежала рука старшей ворожеи. Это не было обычной болью с локализованным очагом — заболело все, от руки ворожеи спазмы пошли по всему телу. Ноги едва не подкосились, но Никлас все же смог сохранить вертикальное положение — лишь покачнувшись после того, как ворожея убрала руку с его спины. Белоснежное сияние исчезло, подводящая к границе потери сознания боль ушла, остался лишь небольшой ее очаг сзади у основания шеи, который постепенно сменялся ощущением онемения.

— Ты особенный, — раздался вдруг рядом шепот ворожеи, в котором явно слышались нотки удивления.

Никлас не понял — прозвучал ли ее голос в голове, как и слова клятвы, или же она это вслух сказала. В этот момент на него навалилось тяжестью состояние мутной усталости; нечто похожее на недавнее утомление после проведенных за рулем долгих часов, но многократно более сильное.

— У вас сутки отдыха, — ровным голосом заговорил обер-прокурор. — Отправляйтесь в расположение Константиновской команды, вас разместят. Завтра утром получите предписание по дальнейшей службе.

Не в силах ничего спрашивать или уточнять, Никлас просто кивнул. Быстро оделся, после чего мазнув взглядом по лицам обер-прокурора и святого отца, развернулся и направился к выходу.

— Я же говорила, — услышал он шепот главной ворожеи за миг до того, как закрыл за собой дверь. Слова, похоже, не были предназначены ему, но слух не подвел.

Катрин обнаружилась сразу же — ведьмы просто вывели ее на улицу и усадили на скамье у входа. Подойдя ближе, Никлас понял по взгляду, что Катрин явно хочет идти своими ногами, но вряд ли сможет подняться со скамьи самостоятельно. Правда, выглядела Катрин уже получше, чем тогда, когда еле-еле удерживалась в сидячем положении сразу после ритуала — ворожея все же была права, когда изменила порядок принесения клятвы.