23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм
Шрифт:
Если говорить о географическом положении, настойчиво подчеркивается изолированность многих африканских стран от моря. Но что тогда говорить о Швейцарии и Австрии? Это две страны с самой богатой экономикой в мире, но у них нет выходов к морю. Читатель может возразить, что эти страны смогли развиваться потому, что там хорошо развит речной транспорт, но многие не имеющие выхода к морю африканские страны потенциально находятся в том же положении, например, Буркина-Фасо (река Вольта), Мали и Нигер (река Нигер), Зимбабве (река Лимпопо) и Замбия (река Замбези). Так что проблема не в самой географии, а в отсутствии инвестирования в речную транспортную систему. Из-за замерзания морей зимой и скандинавские страны, по сути дела, в течение полугода оказывались отрезанными от мира, пока в конце XIX века не был изобретен ледокол. Влияние «плохого соседства», пожалуй, существует, но оно не так уж непреодолимо: взгляните на недавний стремительный подъем Индии, которая расположена в беднейшем регионе мира (как уже отмечалось выше, беднее, чем субсахарская
Многие говорят о проклятии ресурсов, но история развития таких стран, как США, Канада и Австралия, которые намного щедрее наделены природными богатствами, чем все африканские страны, за исключением, возможно, Южной Африки и Демократической Республики Конго, показывает, что богатые природные ресурсы могут быть и благословением. Большинство африканских стран на самом деле обладают не слишком изобильными природными ресурсами — на сегодняшний день лишь в десятке стран Африки обнаружены сколь бы то ни было значительные запасы полезных ископаемых{27}. В сравнительном отношении большинство африканских стран, возможно, и располагают щедрыми запасами ископаемых, но это лишь потому, что у них так мало ресурсов, созданных человеком, таких как машины и оборудование, инфраструктура, а также квалифицированной рабочей силы. К тому же, в конце XIX — начале XX века самыми быстроразвивающимися в мире были богатые природными ресурсами регионы, такие как Северная Америка, Латинская Америка и Скандинавия. Поэтому и напрашивается мысль, что проклятие ресурсов существовало не всегда.
Национальные различия могут по-разному мешать развитию, но их влияние не стоит преувеличивать. И в остальной части света этническое многообразие является нормой. Даже если забыть о многообразии национального состава стран, в основе своей имеющих иммиграцию, как США, Канада и Австралия, многие из сегодняшних богатых стран Европы страдают от разделенности языковыми, религиозными и идеологическими барьерами — особенно в «умеренной степени» (то есть когда существует лишь несколько, а не множество групп); последние, как считается, в наибольшей мере чреваты жестокими конфликтами. В Бельгии есть две этнических группы (если не учитывать крошечное немецкоговорящее меньшинство). В Швейцарии четыре языка и две религии, и она пережила ряд гражданских войн, главным образом, на религиозной почве. Испания испытывает серьезные проблемы с каталонским и баскским меньшинствами, и там дело дошло даже до терактов. В результате 560-летнего владения Швеции Финляндией (с 1249 по 1809 год, когда Швеция уступила ее России), в Швеции проживает заметное финское меньшинство (около 5% населения), а в Финляндии — примерно такое же шведское. И так далее.
Даже восточноазиатские страны, которые считаются этнически однородными (и в чем видят их преимущество), испытывают серьезные проблемы с внутренними противоречиями. Возможно, вы полагаете, что Тайвань этнически однороден, поскольку все его граждане — «китайцы», но население острова стоит из двух (или четырех, если использовать более тонкую классификацию) языковых групп: «материковые китайцы» и тайваньцы, и настроены они друг к другу враждебно. Япония переживает серьезные межэтнические проблемы в отношении корейцев, окинавцев, айнов и буракуминов. Южная Корея, возможно, одна из самых этнолингвистически однородных стран в мире, но это не мешает моим соотечественникам ненавидеть друг друга. Так, например, в Южной Корее есть два региона, которые особенно ненавидят друг друга (Юго-восток и Юго-запад), причем до такой степени, что некоторые местные жители не разрешают своим детям вступать в брак с уроженцами «оттуда». Интересно, что Руанда почти столь же однородна в этнолингвистическом отношении, как Корея, но это не помешало национальному большинству хуту проводить этнические чистки среди ранее доминировавшего национального меньшинства тутси — пример, который доказывает, что «этническая принадлежность» — явление политическое, а не природное. Иными словами, богатые страны не страдают от этнической разнородности не потому, что там она отсутствует, а потому, что им удалось сформировать свою нацию (что, надо заметить, часто было неприятным процессом, а порой и сопряженным с насилием).
Высказывается мнение, что развитие Африки сдерживают и плохо работающие политические институты (и это действительно так), но когда богатые страны находились на уровне материального развития, сопоставимого с уровнем развития современной Африки, их институты были в гораздо более плачевном состоянии{28}. Тем не менее эти страны продолжали развиваться и достигли больших высот. Адекватные политические институты были выстроены существенно позже или, по крайней мере, строились одновременно с экономическим ростом. Это демонстрирует, что качество институтов в равной мере представляет собой как причинный фактор, так и результат экономического развития. Следовательно, неудовлетворительное политическое устройство не может служить объяснением отсутствия экономического роста в Африке.
Говорят и о «плохом» менталитете Африки, но менталитет большинства нынешних богатых стран в свое время тоже называли плохим — примеры
Получается, что факторы, кажущиеся незыблемыми, изначально заложенными препятствиями для экономического развития Африки (да и любого другого региона), на поверку оказываются преодолимыми и уже кое-где преодоленными, при условии применения более совершенной техники, осуществления более продуманных административных решений и выстраивания более адекватных политических институтов. Косвенным доказательством этого утверждения является тот факт, что сегодня большинство богатых стран сами в прошлом страдали (и в какой-то степени продолжают страдать) от тех же проблем. Более того, невзирая на все эти препятствия — которые, бывало, принимали и более суровые формы, — африканские страны и сами не испытывали в 1960–1970-х годах проблем роста. Главная причина недавно начавшегося упадка лежит в сфере политики — а именно, в политике свободы торговли, свободного рынка, которая была навязана континенту через «программы структурной стабилизации». Природа и история не обрекают страну на неудачи. Если проблемы вызваны политикой, будущее изменить даже еще легче. То, что мы еще этого не наблюдаем, — вот настоящая трагедия Африки, а не якобы хронический ее упадок.
ТАЙНА ДВЕНАДЦАТАЯ.
ГОСУДАРСТВО МОЖЕТ ВЫБИРАТЬ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
ЧТО ВАМ РАССКАЗЫВАЮТ
Государства не в состоянии определять «победителей» посредством промышленной политики. Оно просто не располагает необходимой информацией и компетенцией, чтобы принимать обоснованные решения в бизнесе и «решать, кому присудить победу». Во всяком случае, люди в правительстве, принимающие ответственные решения, скорее всего, выберут каких-нибудь откровенных неудачников, учитывая, что чиновников больше интересует не прибыль, а власть, и что им не придется отвечать за финансовые последствия своих решений. Если же государство пытается идти против рыночной логики и поддерживать отрасли, которые не соотносятся с имеющимися у страны ресурсами и умениями, то результаты тем более оказываются катастрофическими, что доказывают многочисленные дорогостоящие и бесполезные, как белый слон короля Сиама, проекты, запущенные в развивающихся странах.
ЧТО ОТ ВАС СКРЫВАЮТ
Государство способно назначать победителей и иногда делает это просто блестяще. Если смотреть беспристрастно, по всему миру найдется множество примеров, когда государство делало удачную ставку. Аргумент же, что решения государства, касающиеся бизнеса компаний, заведомо хуже решений, принимаемых самими компаниями, несостоятелен. Владение более подробной информацией не гарантирует принятия более удачных решений — порой, находясь «в гуще событий», бывает труднее принять правильное решение. Вдобавок у государства есть способы собрать больше информации и качественно улучшить принимаемые им решения. К тому же решения, которые хороши для отдельных компаний, могут оказаться неудачными для национальной экономики в целом. Поэтому государство, делая ставку на ту или иную компанию вопреки рыночной конъюнктуре, может улучшить показатели национальной экономики, особенно если такое решение оно принимает в тесном (но не слишком тесном) сотрудничестве с частным сектором.
ХУДШЕЕ ДЕЛОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ В МИРЕ
Юджин Блэк, дольше всех своих коллег удержавшийся на посту президента Всемирного банка (1949–1963), критиковал развивающиеся страны за излишнее поклонение трем идолам: автомагистрали, комплексному сталелитейному заводу и памятнику главе государства.
Возможно, замечание господина Блэка насчет памятника было не вполне справедливо (в то время многие политические лидеры развивающихся стран не жаждали возвеличивания собственной персоны), но он имел основания беспокоиться относительно широко распространенной тенденции увлекаться престижными проектами, такими как строительство автомагистралей и сталелитейных заводов, независимо от их экономической целесообразности. В те времена очень многие развивающиеся страны строили дороги, которые оставались пустыми, и литейные заводы, которые выживали только благодаря крупным государственным субсидиям и протекционистским пошлинам. В этот период для описания подобных проектов придумали выражения «белый слон» и «замок в пустыне».