25 дней и ночей в осаждённом танке
Шрифт:
– Назовем Ольгой, любимым именем Пушкина, – решила она. – Ты согласен?
– Согласен, – ответил Краснопеев.
Они строили планы, как после войны будут жить, работать, воспитывать дочь….
За окном громко и протяжно загудел заводской гудок, созывая на работу.
– Мне пора вставать. Опаздывать нельзя, – предупредила Ира.
Они поели, что у Краснопеева осталось после дороги и пошли на завод. У него возникло такое ощущение, как будто с Ирой он был знаком целую вечность. Если в мирной жизни на это потребовались месяцы,
В обеденный перерыв Краснопеев ждал Иру у проходной. Волновался. Она, попросив у подруг у кого что было красивого, одетая по-праздничному, увидев Краснопеева, бросилась к нему на шею. Чуть ли не бегом, они припустились в ЗАГС. Он был недалеко от проходной завода.
– Пожалуйста, распишите нас побыстрее, – попросила она женщину. – Мне надо до конца обеденного перерыва успеть на работу.
Женщина не удивилась просьбе, она только покачала головой, пожалев девушку. Взяв у них документы, быстро проставила в них штампы.
Из ЗАГС-а Ира вышла замужней женщиной, пообещав мужу ждать его.
В конце смены, готовые танки к отправке на фронт, загрузили на железнодорожные платформы. Посередине состава была прицеплена теплушка. Возле вагонов прошел митинг. Выступил директор, пожелав танкистам на фронте в полной мере применить силу нового оружия против фашистских захватчиков.
После митинга Ира и другие девушки провожали танкистов на фронт. Эшелон дернулся и медленно пополз к заводским воротам, Машинист был не молодой, но и у него, видя, как прощаются девушки с молодыми ребятами, на глаза навернулись слезы.
Ира шла рядом с теплушкой, держась за руку Краснопеева.
За воротами машинист дал протяжный гудок, состав дернулся и стал набирать скорость.
Краснопеев, в открытую дверь теплушки, громко послал любимой слова из стихотворения Константина Симонова: «Жди меня и я вернусь, только очень жди!»
Но она этого уже не слышала. Он махал ей рукой, пока поезд не скрылся за поворотом.
Всю ночь, при свете коптилки, Ира писала на фронт письмо мужу, зачеркивая и перечеркивая слова. И заново начинала письмо.
– Ира, ложись спать, на работе ты будешь никакая! – уговаривали ее подруги.
– Девочки, не могу. На душе у меня так неспокойно, так нехорошо, – оправдывалась она.
Под утро, сложив письмо треугольником, по дороге на работу опустила его в почтовый ящик.
Чем дальше эшелон отдалялся от Урала, от жены Ирины, тем сильнее сжималось у Краснопеева сердце.
В дороге, вспоминая счастливые последние дни, написал два письма. Одно Ирине, в котором рассказал ей о своих переживаниях, щемящей душу тоске о ней. Как бы ему сейчас хотелось быть рядом с ней. Он представил, как они втроем хорошо заживут, когда закончится война. В конце письма написал о том, что целует ее бесчисленное число раз.
В письме матери написал, что жив и здоров.
– Мама, она очень хорошая, тебе должна понравиться и мы счастливо заживем все вместе, – убеждал её в письме, чтобы не волновалась.
На одной из станций их состав остановили. Пропускали встречный.
На платформе Краснопеев увидел мальчика и показал ему письма.
Тот понял, подбежал к вагону. Взяв оба письма, побежал к зданию вокзала, на котором висел почтовый ящик. В это время машинист дал гудок, состав дернулся и стал набирать скорость. Краснопеев видел, как мальчик опустил письма и помахал ему рукой.
Глава 6. Штандартенфюрер Штраубе получил приказ захватить танк
Через две недели экипаж Краснопеева прибыл в полк на новом танке. За это время не произошло никаких изменений. Полк по-прежнему занимал те же позиции.
Краснопеев доложил о прибытии.
– Рассказывай, что видел? – поинтересовался Соколов, хотя ему было не до разговоров.
– Встретили нас на заводе хорошо. Показали новые танки, после этого мы участвовали в заводских испытаниях. На полигоне стреляли из орудия по «Тигру». С расстояния полтора километра сквозная пробоина. В танке полный боекомплект. Экипаж готов к бою!
– Сегодня отдыхать, а завтра в бой, – принял решение Соколов.
– Товарищ полковник, разрешите с исходных позиций послать три снаряда по противнику. Эта просьба экипажа.
Разговор прервался. С передовой противника ударила артиллерия по нашим позициям. Эхо отдалось в летучке.
– Разрешаю пять, – бросил на ходу Соколов, выбегая из летучки. Сейчас все его мысли были на поле боя.
Громко лязгая гусеницами, танки устремились в долину. На поляне остался стоять танк Краснопеева.
– Комполка разрешил нам участвовать в бою? – встретил его экипаж.
– Нет, – ответил Краснопеев. Он искренне был обижен. – Комполка разрешил нам с исходной позиции выпустить пять снарядов по противнику. Тренировка перед первым боем.
На исходной позиции танк остановился.
Командир орудия навел его на середину высотки, где было больше всего окопов.
– Огонь! – скомандовал Краснопеев.
Из башни ему было видно, как снаряд разорвался на высотке, как оставшиеся в живых немцы разбегались по траншее в разные стороны.
Выпустив пять снарядов, возвратились на стоянку.
На следующий день танк Краснопеева участвовал в бою.
По-настоящему танк можно оценить только на поле боя, когда в тебя стреляют, а ты идешь напролом, преодолевая препятствия, подавляя противника гусеницами и огнем. Экипаж оценил его уже в первом бою.
Обнаружив модернизированный танк на поле боя, штандартенфюрером Штраубе, командовавшим войсками в этом позиционном районе, в Берлин, согласно приказу, была послана шифровка.