3+1=...
Шрифт:
Андрей привалился к стене. Поясница ныла. Руки ныли. Все ныло! На площадке уже включили прожекторы. Люди заканчивали работу в сумерках.
— Не надо. Все равно ж кончаем работать.
— Кончаем. Уже и ИринПална спустилась. Искала вас, кстати, Андрей-джан.
Андрей вздохнул.
— Ладно, тогда пошел вниз.
— Когда ты уже бросишь?
— Своих воспитывай. А мне пятьдесят один, меня воспитывать поздно.
— Мои не курят.
— Уверен?
Андрей не стал отвечать. Они сидели с Ириной Павловной на обломке бетонной
— Что у тебя случилось?
— А с чего ты решила, что у меня что-то случилось?
— Все стройка гудит — прораб приехал злой как черт и кирпичи кладет. Где руками, где матом. Народ нервничает.
— Все в порядке, — буркнул Андрей. — Все в порядке. Аванс вон завтра. Стопудов будет, я с бухгалтерией сегодня говорил.
— Андрюх, — Ирина втоптала в землю окурок. Судя по тону, это же она собиралась сделать и с его самомнением. — У нас с тобой это какой объект по счету? Второй?
— С памятью у тебя все в порядке. Пока, по крайней мере.
Андрей получил чувствительный тычок крепким крановщицким локтем в бок.
— Сколько раз я тебе сопли из-за пацанов твоих вытирала?
— Не было соплей!
— Я в душе не гребу, что там у тебя из носа бежит в такие моменты, может, мозги вытекают. Сколько раз я в больницу с тобой и с пацанами ездила?!
— Да такое было всего раз! Два… Три.
— Ну и что ты мне тут по ушам ездишь! Что случилось? С кем? Старший, младший?
Андрей не удержался от шумного вздоха.
Еще пару часов назад… Ну, наверное, старший. Еще сегодня с утра Андрей планировал обсудить с Мариной брекеты Демьяна. Ну, неожиданно все это вышло, вроде проблем не было, а тут стоматолог как обухом в лоб — надо ставить, срочно, растягивать зубы, иначе там все плохо будет. Ну надо — так надо. Правда, Андрей, когда цены услышал — охренел. Нет, он так никогда дом не начнет строить! Но здоровье сыновей важнее, конечно. Только вот детали с Маришей надо обсудить, одна голова хорошо, а две — лучше.
Обсудили. Очень продуктивно обсудили! Старший, младший… У него теперь еще и средний появится!
— Андрюх… — Ирина Павловна толкнула его плечом в плечо. — Не вздыхай, говори ртом. Разрулим. Кто отличился — Дема, Кася?
— Я отличился.
— А ты чего?
— А я еще одного ребенка заделал.
В плотно опустившихся сумерках раздался хриплый женский смех. А потом Андрея крепко хлопнули по плечу.
— Ай, молодца!
— Смешно тебе…
— Да самую малость. Ты чего набычился, не пойму? Дети — это же хорошо. Это радость.
— Конечно. Прекрасно, просто, блядь, прекрасно. Я с этими двоими чуть не сдох, ты ж сама все помнишь. А как теперь с троими…
— Так, Евгеньич, прекрати. Да ты не то, что троих, ты и пятерых вывезешь!
Андрей вздрогнул.
— Сплюнь!
— Сам сплюнь! Не, ты что, реально не понимаешь, какой ты счастливый? Тебе, может, после двух пацанов, дочку родят. А девочка — это ж такое счастье.
— Ты-то откуда знаешь? У тебя ж, как у меня, два оглоеда.
Ирина вздохнула.
— Знаешь, как дочку хотела? Три раза
Андрей завис. Ирина Пална говорила беспечным тоном, но Андрей не обманывался — за ее словами стояло горе. Большое горе. Просто уже припорошенное временем.
— А… А почему? Почему… не получилось?
— Работа такая, — Ирина пожала плечами и потянула из пачки сигарету. — Пацанов-то я по молодости родила, одного за другим. А потом жилы рвала на стройках. Надорвалась, наверное. Так что давай, Евгеньич, за меня отдувайся. Иркой потом дочку назовешь, — она хохотнула и затянулась.
— Тебе лишь бы ржать. Я, вообще-то, не планировал.
— В смысле?
— В прямом. Она… Ну, в общем, ни я, ни она ребенка не планировали.
— Ты все-таки прораб по всем статьям, Евгеньич. Все у тебя по плану производства работ должно быть.
— Дети — это еще больший головняк, чем дом! Как это можно… — Андрей махнул.
— Да кто ж с тобой спорит. Ты, когда свой башенный кран в женщину засунул, вот, считай, и включил дите в план. Производственный.
— Ох и вредная же ты, ИринПална! Как тебя твой муж терпит?
— Ты Толика не трожь, он у меня ангел!
Все рабочие уже разошлись, стройплощадка опустела. А Андрей все сидел в машине и смотрел на силуэт дома.
Он не сказал Ирине Павловне многое. Да и не надо это было говорить. Жаловаться Андрей не любил и не умел. А о некоторых вещах говорить и вовсе нельзя. Стыдно.
Например, о тех, первых месяцах, когда он просто вешался. Куча новых проблем, с которыми он до этого никогда не сталкивался. Пацаны, как два диких кота — одни косяки, ноль каких-то позитивных эмоций. И вот ты сидишь, тупо втыкая взглядом в этот электронный журнал, будь он проклят, и пытаешь понять, чего от тебя хочет классный руководитель. И тут с кухни раздается звук чего-то разбившегося. Очередного.
А в телефоне друзья делятся фотками отдыха в кабаке. А ты подметаешь осколки очередной разбитой тарелки, внутри матерясь самым страшным образом. А внешне молчишь, потому что пацаны сидят оба, вжав головы в плечи. Но при этом у старшего взгляд с вызовом.
Андрей много раз думал, что не вывезет. Что вычерпывает свои ресурсы, царапая по самому донышку уже. И не раз приходила ему мысль, что, может признать очевидное. Что, может, это и в самом деле не его. Ну жили ж мальчишки как-то у Наташкиных родителей до этого? Просто денег побольше вваливать туда, и все. Ну, навешать чаще. Может, забирать их к себе иногда, раза два-три в год. На каникулы.
У него же вся привычная жизнь трещинами пошла. И ее было так жалко — ту, предыдущую жизнь, в которой все заботы и проблемы лежали только в плоскости бизнеса. А теперь на бизнес вообще приходится забивать болт, теперь все его время и силы пожирают два пацана.
И эти пацаны — его сыновья.
За ту внутреннюю жалость к себе, любимому, Андрею теперь было стыдно. И сколько бы он ни думал о том, чтобы сдать назад — все упиралось в сказанное тогда Демьяном: «Ну, бать, здорово, что ли».