30 сребреников
Шрифт:
— Секретарь, — я обдумывал его предложение и не нашёл, почему могу отказать. Алонсо часто был занят домашними делами, так что использовать его как ездовой транспорт было проблематично, а тут сами предлагают себя в качестве его.
— Как у тебя с ездой на лошади? — поинтересовался я.
— Всё отлично синьор Иньиго, — заверил меня он.
— Что же, тогда ты принят моим секретарём на те же деньги, — хмыкнул я, соглашаясь, — и судя по тому, что твой живот опять тебя выдаёт, ты голодный, давай-ка переезжай ко мне, выделим тебе чулан какой
Услышав такое щедрое приглашение, парень залился слезами и пообещал быть мне верным помощником. Правда, как радовался он, ровно также был недоволен Алонсо появлением с его слов ещё одного нахлебника в доме. Я его заверил, что это лишь до конца года после чего служба Бартоло закончится, на что он проворчал, что хоть это его безумно радует.
— Да, кстати сеньор Иньиго, — вскинулся он, вытаскивая из-за пазухи письмо, — пришло от вашего отца.
Вручив мне его в руки, он замер.
— А деньги? — хмуро поинтересовался я у него.
— Только это письмо сеньор Иньиго, — тяжко вздохнул он.
Сломав сургучовую печать, которой было запечатано письмо с оттиском перстня отца, я пробежался по первым строкам.
— «Ты в своём уме? Какие пять тысяч флоринов!».
Были в нём первые строки даже без «здравствуй любимый сын».
— Я же просил десять Алонсо, — я поднял взгляд на управляющего, и тот смутился.
— Сеньор Иньиго, я не смог написать такую сумму, — признался он, — это и правда было уже перебором.
— Алонсо, я предупреждаю тебя, — спокойным тоном предупредил его я, — это первый и последний раз, когда ты не посоветовавшись со мной, переиначиваешь мои слова.
Парень было дёрнулся, но прожив со мной три месяца отлично знал, какой у меня характер.
— Простите сеньор Иньиго, этого больше не повториться, — склонил он голову.
— Забудем тогда об этом, — кивнул я, возвращаясь к письму.
— «Также заявляю, что передам тебе ещё вексель на тысячу и это всё, что ты от меня получишь на этот год», — заканчивалось это весьма короткое письмо, без слёзных прощаний и поцелуев.
— Смотрю мама даже не черкнула мне ни строчки, — заметил я вслух, но больше про себя, — прямо отсюда чувствуется её любовь и забота.
Алонсо на это тактично промолчал, мне же хоть и самому было глубоко плевать на чувства родителей, но всё равно, как-то подобное поведение было обидным. Могли бы хотя бы сделать вид, что им не безразличен собственный ребёнок.
— Это письмо, — я показал ему ответ отца, — отправь дедушке, с моим искреннем заверением, что до прихода десяти тысяч флоринов я прерываю своё обучение и сажусь в одежде с гербами рода Мендоса просить милостыню, пока не наберу нужную сумму.
Волосы на голове Алонсо едва не поднялись дыбом, но он лишь тяжело вздохнул и согласился.
— Подготовь мою самую лучшую одежду, пусть служанки нашьют на неё наши гербы, — приказал я, — утром отправимся к Апостольскому дворцу.
Глава 8
Ранним
Не удивительно, что первыми кто нас заметил была папская гвардия, отряд патруля давно косился на нас, видя необычные приготовления, но когда увидели, что мы не собираемся уходить и явно устроились здесь надолго, старший решительно повёл своих людей ко мне.
— Простите синьор, — на ломанном итальянском обратился он сначала к Алонсо, старательно не замечая сидящего на стуле ребёнка, но тот молча показал пальцем на меня, и офицер перевёл свой взгляд на меня.
— Да сеньор, что вы хотели? — поинтересовался я у него совершенно спокойно.
То, что я могу связно говорить вызвало у него неподдельное удивление, покосившись на своих солдат, начавших переминаться от самой ситуации, когда они разговаривают с маленьким человеком, он ответил.
— Могу я спросить у вас, что вы здесь делаете?
— Собираю милостыню, — легко ответил я.
Он посмотрел на хорошо одетого Алонсо с мечом в ножнах, лошадь, мою одежду и на секунду подвис.
— И сколько вы собираете синьор? — наконец поинтересовался он.
— Пять тысяч флоринов, — с готовностью ответил ему я, вызвав сначала недоумение в их рядах, а затем на лицах швейцарцев появились улыбки. Не смешно было только офицеру.
— Боюсь это невозможно делать синьор, именно здесь, — нахмурился он, — поэтому я прошу вас покинуть это место и собирать эту весьма впечатляющую сумму, где-то за пределами моей ответственности.
— А иначе? — поинтересовался я.
— Иначе я вынужден буду применить силу, чтобы вывести вас отсюда, — спокойно ответил он.
Я посмотрел на четырёх вооружённых людей, на Алонсо, который схватился за рукоять меча и побледнел, и понял, что расклад не в нашу пользу.
— Под давлением силы я уступаю, — неожиданно для всех согласился я, и ко всеобщему облегчению попросил Алонсо снова погрузить меня в кенгурятник за его спиной, и уезжать отсюда.
Офицер охраны был так «добр», что проводил нас подальше от площади.
— Фух, — когда мы остались одни, тяжело вздохнул мой управляющий, — скорее бы домой, мне срочно нужно выпить.
— Пить по утрам вредно Алонсо, — ворчливо ответил я, — к тому же с чего ты решил, что на этом всё?
Управляющий вздрогнул, он повернул голову чтобы встретиться с моим взглядом.
— Но сеньор, нас же выгнала охрана!
— Их было больше, — улыбнулся я, так что моё некрасивое лицо наверняка стало ещё более некрасивым, — но к завтрашнему утру мы это исправим.