35 килограммов

Серый Волк

– Так это был ты?– кричу я и нажимаю на рычаг.

Струя углекислоты бьёт ему прямо в лицо.

Он захлёбывается, отшатывается, поднимает руку - щит вспыхивает, но огнетушитель не магия. Это холодный, бездушный химикат, и он разъедает защиту. Маг заходится кашлем. Синее свечение трещит, становится оранжевым, затем красным.

Он вскидывает руку, но в ней не алхимическая бомба и не заклинание, а обычный кинжал.

Клинок разбивает щиток комбинезона, обжигает лицо.

Кровь заливает лицо, отшатываюсь, слепну, но

не полностью.

Один глаз всё ещё видит.

Я бью Фуэго огнетушителем по голове.

– Так. Это. Был. !@#$. Ты.

Бам!

Щит рассыпается искрами.

Бам!

Фуэго падает на колени.

Бам!

Череп трескается.

Я бью снова. И снова. Пока его лицо не превращается в кровавое месиво.

Пока не убеждаюсь, что он мёртв.

Дыхание сбито, руки дрожат, но я заставляю себя обыскать его. Ничего. Ни ключа, ни намёка на сундук. Только несколько алхимических фляг и кошель с монетами.

Я скидываю теплоотражающий колпак, шлем, перчатки. Вокруг полыхает пожар, но корабль уже гасит его - пламя тухнет, будто приручённое.

Пламя пожирает тело мага огня, обугливает одежду, но не вредит шляпе Гарры. Интересно.

Стягиваю рукавицу, подцепляю шляпу с пола. Стряхиваю капли пламени и водружаю себе на голову.

Холодная.

Зелёные сбегаются с вёдрами, но, увидев меня, замирают. Несколько смельчаков бросаются вперёд - я стреляю. Они падают. Остальные расступаются, давая мне пройти.

Я иду по коридорам, чувствуя, как под ногами хрустят осколки алхимических бомб.

Как тогда.

В «Красном Петухе».

Тех людей я знал всего несколько часов. Но теперь они отомщены.

Фуэго больше никого не сожжёт.

Я поднимаю голову. Впереди - выход из лагеря.

Но побег ещё не устроен.

Где-то здесь граф Морвен.

Где-то здесь сундук.

И я найду их.

Иначе корабль сожрет мои деньги.

А потом и нас всех.

Глава 24

Дни до субботы сливаются в одно напряженное ожидание. Лагерь «Грязных Ртов» кипит, как муравейник перед бурей. Кузнецы бьют по наковальням, чинят клинки и протезы, а главный инженер - старый хромой уродец с лицом, изрезанным шрамами, - проверяет каждый механический сустав, каждую шестерёнку. Его ассистентка, девчонка лет пятнадцати с глазами, как у затравленного зверька, бегает между бойцами, затягивая болты и смазывая шарниры маслом.

Моё сердце - тот самый кусок железа в груди - больше не сбоит. После леса оно будто ожило, застучало ровнее, сильнее, словно корабль дал ему заряд своей странной энергии. Ожоги от Фуэго расползлись по телу уродливыми красными пятнами, иногда ещё сочащимися гноем, но шрамы, оставленные на мне огнеплюем в прошлую субботу уже начали покрываться слоем новой розовой кожи - прикасаться к ним не больно и я снова могу улыбаться. Не то, чтоб мне особо хотелось это делать, особенно сейчас. Старые раны - те, что остались после драки с Клыком в «Красном Петухе», - почти исчезли. От бутылочных стекол остались лишь рубцы по всему телу, которые медленно рассасываются - спасибо

жабьему вину. Я глотаю это дрянь каждый день, стараясь не думать о том, какой из внутренних органов у меня откажет следующим.

Виктор сказал что глаз, потерянный в лагере Детей Моря, от жабьего вина не вырастет – а если и проклюнется, то скорее всего совсем не там, где бы мне хотелось. Сказал и вкрутил в меня очередную железяку.

Новый глаз видит даже лучше старого, хотя на зрение со своим новым телом я не жаловался. Есть режим захвата цели и полноценный зум – но я никак не могу привыкнуть ко всем этим функциям. Ощущение, что в башку вживили зеркалку.

Я не видел Астру и Красавчика со дня драки с парнем в шляпе. Не хочу их тревожить. Пусть готовятся по-своему. Да и рассказывать им про Фуэго… Зачем? Чтобы Астра начала паниковать оттого, что граф Морвен где-то здесь? Чтобы рыжий полез в драку с очередным магом? Нет уж. Лучше я сам разберусь.

И вот она наконец настаёт.

Суббота.

Главный зал бурлит как котёл. Капитан выходит на платформу перед ареной, и общий гвалт затихает. Он сегодня другой - не добродушный и снисходительный отец, обращающийся к своим детям. Его лицо напряжено, глаза бегают по толпе, будто выискивают что-то. Или кого-то. За спиной у него не два охранника, не четыре как обычно, а восемь. И двое из них - в синих мантиях с вышитыми звёздами. Маги.

Ублюдок знает.

Капитан всё произносит свою речь. Голос у него громкий, но сегодня в нём нет привычной бравады. Наконец он заканчивает привычной уже для меня фразой:

– Арена - ваш путь к свободе!– кричит он и разводит руки в стороны.

Зал взрывается рёвом. Но это не просто обычный предбоевой ажиотаж. Это что-то другое. Вопли узников звучат… ликующе. Будто они уже празднуют победу.

Я прикрываю глаза.

Всё пропало.

Бунт должен был быть тайной. Но все знают. Каждый нейтральный, каждый зелёный, каждый жёлтый - все шепчутся, все ждут. Даже капитан чувствует это. Он понимает, что сегодня что-то произойдёт.

Но он не знает, что именно мы будем делать.

Три раза гудит сирена. Стена перед нами с грохотом начинает подниматься, открывая туннель к арене.

Поехали.

Накануне я пробрался в технические помещения бойцовой зоны. Весельчак Зеф, дрожащий как осиновый лист, провёл меня через служебные ходы. Мы нашли механизм, блокирующий решётки. Направленный взрыв или правильное заклинание в нужном месте - и запор расплавится. После этого решётку можно будет поднять вручную.

Я нарисовал две схемы - кривые, корявые, но понятные. Одну отдал Красавчику через нейтрального мальчишку, вторую - Весельчаку для зелёных. Мне нужен свободный вес – и немало. Но весь он истрачен на подарочек в лесу. Бомба на нижней палубе всё ещё ждёт своего часа. Я не хочу отзывать её, но понимаю, что она ничего не решит. Старика не вернуть, а я на удочке у корабля. Моё сердце, а теперь и мой глаз, питаются его силой и он может лишить меня того и другого в мгновение ока.

Выбор был не велик.