365 сказок
Шрифт:
— Отчего же?
— Ведь этот город пустой, его нет на картах… — он нахмурился. — Но, честно говоря, я не знаю, отчего так вышло. Что такое вообще странник?
Я всё же начал подниматься по лестнице, и она ответила мне гулом — радостным, звучащим с предвкушением. Слишком давно её не тревожили.
— Я брожу по снам и между мирами.
— Что такое сны? — он бросился за мной. Теперь стало совершенно ясно, что он — заблудившийся в ткани своего сновидения творец, некто, неосознающий своих сил, а потому особенно одинокий.
— Мир,
— Быть того не может.
— Тогда кто же ты сам?
— Не знаю, — он насторожился. — А каждый это знает?
— Откуда тебе известно, что есть кто-то ещё, если этот город пуст и в нём не бывает странников?
— Не знаю.
— Отчего ты умеешь говорить, если на самом деле тебе не с кем переброситься словом?
— Не знаю! — он толкнул меня и бросился вверх по ступенькам. Я не стал ускорять шаг, всё равно мы встретимся там.
К тому же приближалось время моего пробуждения, а значит, в этот мире оставаться мне было недолго.
Верхняя площадка лестницы привела меня к дверному проёму, за которым виделся полностью обставленный кабинет. Сновидец сидел на столе, вертел в руках лупу, сквозь которую пытался рассмотреть сложенные аккуратной стопкой бумаги, чернильницу, корешок книги, а потом и меня.
— Значит, всё это сон? — по-видимому, он смирился.
— Так и есть, — согласился я, обходя комнату. Местами уже было заметно, как идёт рябью материя сна, как она готовится измениться.
— Но тогда я должен проснуться.
— Когда-нибудь обязательно, — кивнул я.
— Почему не сейчас?
— Этого я знать не могу, — с полки я взял крошечный огарок свечи. Интересно, что бы ему тут делать?
— Пфф, — сновидец взобрался на стол с ногами и сбросил оттуда бумаги. Испуганными птицами они рассыпались по полу, взметнулись в воздух, закружились, словно и не собирались останавливаться. Реальность становилась всё пластичнее, и я приметил собственную дверь, что уже открывалась, приглашая отправляться дальше.
— И ты уходишь! — вскричал сновидец. Ему двери видно не было, но он переполнился решимостью меня остановить, потому спрыгнул и вцепился в мою куртку. — Не пущу.
— Не сможешь удержать, — уточнил я и шагнул за грань.
***
Проснулся я в своей постели, всё так же сжимая в руке огарок свечи. Город, терявший краски в тумане, исчез, развеялся с утренним светом. И я знал только, что сновидец в тот миг проснулся. Запомнил ли он меня?
Спустившись на кухню, я оставил огарок между чашек и заварников на стеллаже. Мне всегда было любопытно, запоминают ли такие сновидцы свои миры, те, что так легко рождаются у них, так легко развеиваются, стоит им пробудиться.
Чего я не ожидал, так это тоненького смеха.
Обернувшись от плиты к столу, я увидел призрачный силуэт, в котором узнал того самого мальчишку.
— Забавный сон, —
— Ты спишь, но ты не во сне, — улыбнулся я на это. — Это странно, но такое порой случается.
— Да, это не мой мир, — он подошёл ближе. — Но мне хотелось посмотреть на тебя, а ты забрал частицу моего сна с собой. Это было легко.
Вот теперь я точно понимал, зачем мне был этот огарок. То оказалось совсем не моё желание.
— Что ж, ты посмотрел, — я бы растрепал ему волосы, но моя ладонь сейчас могла пройти сквозь его тело.
— Я ещё вернусь, — он усмехнулся лукаво и исчез.
На самом деле я знал, что первым его отыщу, и город будет уже совсем другим, быть может, даже не пустым и очень ярким. Вот только там всё равно останется та самая башня.
========== 142. Зажечь фонари ==========
Лавандовый перекрёсток, аромат карамели с коричными нотками… Окна кофейни светились тепло и призывно, в то время как улица была погружена в темноту. Сумерки казались сине-фиолетовыми, тени смело вышагивали по тротуарам, и город тонул в них, не стараясь сопротивляться, не пытаясь зажечь фонари.
Лавандовый… Я снова посмотрел на указатель, но буквы не изменились. Этакая шутка, перекрёсток с собственным именем, да ещё и намекающий на то место, где сразу несколько миров и реальностей разом открывали свои двери странникам. Впрочем, быть может, и этот перекрёсток не уступал своему старшему брату.
Я вошёл в кофейню, околдованный ароматом, выбрал столик подальше от дверей и спросил кофе по-венски. Пока я ждал заказ, на пороге появился ещё один путник. Сразу было ясно, что он нисколько не принадлежит этому городу. И конечно, он приметил меня, чуть прищурился, словно оценивал, а потом решительно подошёл.
— Ты тоже не здешний, — сказал он спокойно, словно бы мы прежде вели разговор. — Присяду?
— Садись, — кивнул я. — Тоже.
Он улыбнулся.
Передо мной низенькая официантка поставила кофе. Я отдал ей монету, блеснувшую золотом в свете висящей над столом лампы. Официантка монету взяла, хоть и посмотрела на нас странно.
— А вам? — уточнила она у пришедшего.
— Нет-нет, ничего, — он даже головой замотал, точно так был убедительнее.
Вот мы снова остались вдвоём.
— У меня здесь есть дело, но мне требуется помощник, — заговорил вдруг он торопливо и тихо, чуть захлёбываясь собственными словами.
— Что же это за дело такое? — уточнил я. Кофе был замечательным, а сливки, посыпанные корицей и шоколадной крошкой и того лучше.
— Здесь нужно зажечь фонари.
— Так это твоя забота?
— Отчего-то да, — и он поставил на стол передо мной маленький фонарик, в котором едва дрожал огонёк свечи. — Видишь?
Трудно было сказать, что же именно я увидел в нём. Наверное, этот огонёк был чем-то важным, осколком звезды, клочком изначального пламени, чьим-то сердцем — всё могло случиться на перекрёстке, в месте, где сходились грани.