48 минут, чтобы забыть. Фантом
Шрифт:
— Успокойся, ты делаешь только хуже. Твой доктор либо уже под арестом, либо под такой охраной, что из Коракса не выберетесь ни ты, ни он.
— Эй, — осторожно зову я. Они оборачиваются. Вид у обоих такой потерянный, что становится действительно страшно.
И тихо.
— Если ничего не сделать он умрет, — холодно произносит Рейвен. И опускается на пол.
Ник. Застывает, не шевелясь. Кажется, не дыша даже.
— Ранение серьезное. Он теряет слишком много крови.
Я прикрываю
— Переливай ему мою, — командует Ник. — У нас одна группа.
— Это не поможет, — едва слышно шепчет девушка. — Даже если я найду способ сделать это в домашних условиях, крови нужно слишком много.
— Сколько много?
— Я не знаю, — пожимает плечами она. — Уж точно больше, чем ты способен отдать.
— Плевать!
— Ник, мы все любим его как брата, — осторожно начинает Шон, тщательно подирая слова. Но уже через секунду Ник делает шаг вперед, готовый наброситься на него.
И тогда уже вмешивается Джесс.
— Ник, хватит! Это бесполезная затея.
Они стоят друг напротив друга, как будто сейчас сцепятся.
— Твой организм не выдержит. У всего есть предел.
— Выдержит, — сквозь зубы цедит Ник, закатывая рукав, на котором видны синяки после сегодняшней драки, и уже почти с истерикой рычит. — Он был изменен, Джесс, чтобы выдерживать. Так какого черта?
Впервые я смотрю на него и вижу, что сейчас передо мной другой Ник — напуганный до дрожи. Я понимаю каждый его жест, каждую истеричную ноту, впервые скользящую в голосе, а больше всего глубину боли, разрывающей изнутри. Когда ты ничего не можешь сделать.
Не в силах больше этого выносить, я выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь.
Всем ясно, что Артур умирает. Словить пулю, потереть столько крови и выжить без помощи врачей… невозможно. Вот только невозможно уложить это в голове. За эти несколько месяцев я настолько привыкла к тому, что он рядом. Когда мне было плохо, знала, что могу уткнуться в его плечо и рыдать, пока не станет легче. А легче станет обязательно, потому что только у него имелся сто и один способ поднять другому настроение, утешить, да и просто обнять. А теперь?..
От застилающих глаза слез, я не вижу перед собой ничего. Падаю на диван и закрываю лицо руками, впервые чувствуя себя настолько беспомощной. Бестолковой. Бессмысленной.
А он просто лежит там. В сознании ли? Один?
Теперь становится настолько жутко, как не было еще никогда.
— Ты здесь, — обрушивается на меня тихий голос Рейвен. Она подходит к дивану и опускается передо мной на корточки. Ее крошечные ладони сжимают мои.
— Только не говори мне, что он умер, пожалуйста… — умоляю я, вытирая слезы.
— Нет. Все по-прежнему.
От нее пахнет антисептиком,
— Как… — шепчу я практически беззвучно.
— Ко всему привыкаешь. К смерти тоже, — словно отвечая на мой невысказанный вопрос шепчет она тихо. — Первую пережить сложнее всего. Кажется, будто кто-то сделал рубец на сердце. Но сердце ведь не каменное. Когда на один рубец накладывается второй, третий, десятый, разве оно выдержит?
«Нет, — думаю я, — оно просто разорвётся на части».
— Человек такая тварь, ко всему привыкает. Даже к самому страшному. Просто воспринимает это как само собой разумеющееся
— Значит тебе легче.
Она оглядывается, переводя взгляд на дверь, как будто желая убедиться, что Артур за ней в порядке. Сильнее сжимает мою руку.
— Это не твоя вина, Ви. Он бы никогда не стал винить тебя в случившемся. Ты лучше меня это знаешь.
— Если бы они не пришли за мной, ничего бы не было. Это все я.
— Нет, не ты, — уверенно заявляет Рейвен. — Единственный, кто виноват во всем за это уже поплатился. И пусть мы не можем вернуться назад, и исправить произошедшее, мы можем помочь Артуру здесь и сейчас. Пока еще есть время. Иди к нему, — просит Рэй.
Я качаю головой.
— Ник еще не скоро придет в себя — ему нужно время перепсиховать. Пока он слишком зол, чтобы слышать. Шон же наоборот — слишком сухой, чтобы сопереживать нормально.
«Не могу…»
«Я просто не могу дышать»
— Не смогу, — бессильно шепчу сквозь слезы, снова сорвавшиеся по щекам.
— Он ждет тебя. — Рэйвен продолжает говорить также тихо и спокойно, как будто пытается убедить ребенка принять горькое лекарство. Горькую правду во взрослом возрасте принять сложнее. — Разве друзей бросают в беде?
И в этот момент мою эмоциональную заслонку прорывает. Рыдание рвется наружу воплями раненого зверя.
— Нет, — шепчу я.
— Он как никто другой заслужил не оставаться в одиночестве.
И я, вытирая ладонями слезы, поднимаюсь с дивана.
Арта положили в гостиной и подключили к капельнице. В комнате никого. Видимо, парни наверху.
Светлые пряди Арта намокли, а персиковая кожа, обычно пышущая румянцем стала бледно-серой, почти сливаясь с подушкой. Я протягиваю руку и легко поглаживаю его волосы и лоб. Он такой красивый. Мой Артур.
— Сегодня хороший день, верно? — пытаясь улыбнуться, шепчет Арт. — Заканчивать в такой день на самом деле удача.
— Что ты мелешь, Кавано, — за спиной огрызается Рейвен, конвульсивно расхаживая туда-сюда.