48 минут, чтобы забыть. Фантом

Побединская Виктория

Зи работала в портовой столовой. А я помогал ей три раза в неделю, так что быстро научился не только отличать заветренную говядину и вымоченную от плесени курицу от свежей, но и в случае ошибки приготовить их так, чтоб никто носа не подточил. Она научила.

Пока мы уничтожали завтрак, Нику приходилось с набитым ртом отвечать еще и на поток вопросов.

— Откуда твои родители?

— Мама

из Франции, отец — англичанин.

— Чем они занимаются здесь? — не отставала Клара.

— Только отец. Он… ну не работает… пока… — Ник потупил взгляд, ковырнув кусок помидора на тарелке. — Мама умерла недавно.

Лицо Клары тут же стало до предела серьезным. Кодовое слово было произнесено. Поздравляю, только что вы получили абонемент на пожизненный кусок хлеба в этом доме.

Ник еще не знал, что, став частью семьи, ее невозможно покинуть. Он уже буквально стоял на пороге, ему оставалось лишь его переступить. И он неосознанно сделал шаг, улыбнувшись и произнося:

— Все было очень вкусно, Зия.

Он назвал ее «тетей» неосознанно, просто попутав с именем. Но на деле, считай, получил итальянское гражданство — новый паспорт, пусть и негласный. Теперь он тоже стал Кавано. И я ухмыльнулся.

— Зия, мне на работу пора, — поцеловав тетку в щеку, поднялся с места Майкл. Забросил грязную посуду в раковину и вышел также, как и появился. Через окно. Все-таки сбив с него пепельницу.

Ник тоже подскочил, принявшись убирать со стола, а я успел уловить взгляд Клары. «Еще один», — явственно говорил он. Еще один член семьи, еще один рот. Еще один повод волноваться, пусть она никогда этого и не показывала.

Я пожал плечами. «Он как-то сам на меня свалился. Ну нормальный же, чё?»

— Я соберу тебе с собой, — сказала Клара Нику и прервала его попытки отнекиваться о предложенной еды одним лишь взглядом. А потом добавила: — Буду звать тебя Нико.

И вот тут я понял, она его тоже приняла.

Я вызвался проводить его до остановки. А то мало ли что, район у нас не для домашних сынков.

— Спасибо, — пожал Ник мою руку, глядя как из-за угла заворачивает тот самый автобус, на котором он вчера приехал с братом.

— До встречи, fra (перевод с итал.: fratello — брат), — ответил я. Ник, кажется, не понял.

— Вряд ли еще увидимся, так что бывай.

Я рассмеялся. Потряс головой. Рассмеялся снова.

— Я

что-то не то сказал? — недоуменно приподнял брови он.

— Ничё, давай, вали уже, — ухмыльнулся я, махнув на прощание.

Автобус затормозил, открывая скрипящие двери. Ник не оборачиваясь поднялся по ступенькам в салон и… уехал.

«Ему многому еще предстоит научиться, — подумал я, доставая из-за пазухи нож и инициалами Н и Л на рукоятке. — И начать стоит с того, что от семьи так просто не скрыться…»

Глава 22. Хаос и порядок

К тому моменту, когда я заканчиваю читать, все собираются в комнате. Все, кроме Ника.

«Где он?», — думаю я, но только собираюсь искать, Джесс, словно догадавшись о чем я подумала, останавливает едва заметным кивком. «Ник в курсе». Успокаивая, усаживая обратно.

— Почему? — хочу спросить я, но тут же даю себе ответ. Джесс знает Ника даже лучше, чем я. Заставь его сделать что-то против воли, он наизнанку вывернется, но поступит по-своему. Видимо, тут сработает также.

Проснувшись ото спячки, в Лондон вдруг врывается весна — теплым ветром, распускающимися цветами, солнцем, которое не стремится прятаться за небосвод. Арт же дышит короткими слабыми вдохами и периодически закрывает глаза, впадая в агонию. Кажется, уже сам не понимает, в сознании ли он. Притихает, будто проверяя, что я все еще держу его за руку.

Мой милый Артур. В нем жизни всегда было на троих. Самый безрассудный, шумный и живой. А сейчас он молчит. И я чувствую, что он уходит куда-то совсем далеко. Туда, откуда друзья не возвращаются.

Я окидываю взглядом нашу разношёрстную компанию. Все мы — одно одиночество, разбитое на множество осколков. Острых, ранящих, плохо друг у другу подходящих, но являющихся все еще единым целым: Артур, пытающийся храбриться, хотя никто не знает, выкарабкается ли он; Шон, стоящий на расстоянии минимум двенадцати шагов от Рейвен, но удерживающий ее взглядом также крепко, как держит в руках свой любимый Глок; Джесс, который больше ни на кого не смотрит. Внутри каждого зияют собственные раны, застарелые и зарубцевавшиеся или совсем недавно открывшиеся и все еще кровоточащие.

Сколько раз мы с ним ранили друг друга своими острыми краями, прилаживаясь, пытаясь подобраться друг к другу ближе? Не сосчитать. Но все равно вместе.

И пусть эта картинка мира не идеальна, и совсем далека от книжной, я не хочу ничего менять. Потому что понимаю, это и есть та семья, о которой говорил Арт. И другая мне не нужна.

Не знаю, сколько проходит времени, я не отпускаю руку Арта, когда Ник подходит сзади. Под его лёгкими шагами даже не скрипят пословицы. Я просто чувствую, он за спиной.