5-ый пункт, или Коктейль «Россия»
Шрифт:
Что это? Какой-то вывих? У Розанова есть уникальное признание о том, как работает его мысль: «Что пишу? Почему пишу? А «хочется». Почему «хочется»? Господи, почему Ты хочешь, чтобы я писал? А разве без Твоего хотенья я написал бы хоть одну строку?» (это из предисловия к книге «Сахарна»).
«Еврей всегда начинает с услуг и услужливости и кончает властью и господством», — делал вывод Розанов в «Опавших листьях».
Но вот что примечательно: Розанов перед смертью, как написал Флоренский в письме Нестерову, мирился с евреями, то есть хотел уйти на тот свет с неотягченной душой. Однако не будем
Мыслители, философы, публицисты
Но опять же вспомним Розанова: «Почти не встречается еврея, который не обладал бы каким-нибудь талантом, но не ищите среди них гения… Около Канта, Декарта и Лейбница все евреи-мыслители — какие-то «часовщики-починщики «».
Опять парадокс? Ну да ладно. Начнем наш обзор с Чаадаева и Леонтьева, которых нельзя причислить к «часовщикам-починщикам».
Петр Чаадаев — автор «Философических писем». Его идеи и мотивы можно найти в ряде литературных персонажей — Евгении Онегине, Чацком, Версилове, в «Герое нашего времени», в лирике Лермонтова. Однако на этом остановимся и вернемся к Чаадаеву позже, в третьей части книги.
Константин Леонтьев, как и Петр Чаадаев, русских корней. До конца жизни тревожился судьбой России, ее будущим и культурной самобытностью. В статье «Над могилой Пазухина» (1891) Леонтьев писал:
«…Европеизм и либеральность сильно расшатали основы наши за истекший период уравнительных реформ. В умах наших до сих пор царит смута; в чувствах наших — усталость и растерянность. Воля наша слаба; идеалы слишком неясны. Ближайшее будущее Запада — загадочно и страшно… Народ наш пьян, лжив, нечестен и успел уже привыкнуть, в течение 30 лет, к ненужному своеволию и вредным претензиям. Сами мы в большинстве случаев некстати мягки и жалостливы и невпопад сухи и жестки. Мы не смеем ударить и выпороть мерзавца и даем легально и спокойно десяткам добрых и честных людей умирать в нужде и отчаянии. Из начальников наших слишком многие робки, легально церемонны и лишены горячих и ясных убеждений. Духовенство наше пробуждается от своего векового сна уж слишком нерешительно и медленно…»
Читайте, дорогие читатели, читайте. Читайте и вникайте: этим наблюдениям Леонтьева более ста лет, а вот никак не устарели. Никакого нафталина. Строки возникают как свеженькие. Вот она, Святая Русь, царская империя, Советский Союз, нынешняя РФ — а все в основе народной жизни едина.
Из письма Леонтьева к Розанову:
«Ну, а ряд блестящих торжеств еще будет у России бесспорно в ближайшем будущем…» (13 июня 1891 г., Оптина пустынь).
А что понимать под «торжеством»?.. Мечтал Леонтьев об историческом периоде «цветущей сложности». И где он? Напротив, посмотрите кругом — одна увядающая простота.
Интересно предвидение Леонтьева о том, что «осуществление социализма в жизни будет выражением потребности приостановить излишнюю подвижность жизни (от 89 года XVIII столетия)». (Из письма от 20 сентября 1891 года Л. Тихомирову.)
С тревогой писал Леонтьев о грядущей «всеземной катастрофе» в результате «прогрессивного физико-химического баловства».
Леонтьев умер в ноябре 1891 года, а через 26 лет, в ноябре 1917-го, «забаловались» в России большевики. И
Интересную характеристику Леонтьеву дал Осип Мандельштам:
«Из всех русских писателей он более других склонен орудовать глыбами времени. Он чувствует столетия, как погоду, и покрикивает на них».
Ну а теперь перейдем к другим представителям творческой мысли, к тем, кто не совсем чист, с точки зрения ультрапатриотов.
Николай Костомаров. Историк, поэт, прозаик, критик. Внебрачный сын русского помещика и крепостной крестьянки-украинки.
Владимир Печерин. Поэт, переводчик, мыслитель. Предки Печерина были выходцами из Польши.
Сам он родился в Киеве, а умер в Дублине. Отказался от блестяще начинавшейся карьеры и в 1836 году навсегда покинул Россию.
Позднее об этом шаге писал так: «Мне не в чем раскаиваться, нечего жалеть… я исполнил священный долг самосохранения, оставаться в России было бы равносильно самоубийству».
В своих «Замогильных записках» Печерин отмечал, что к решению остаться в Европе его подтолкнуло отвращение, которое внушала ему «грубо-животная жизнь» русских людей, «живущих лишь для того, чтобы копить деньги и откармливаться…»
Эх, как всё изменилось в России нынче! Не откормиться, а лишь бы прокормиться кое-как! Вот в чем нынешний ужас!..
Еще раз вернемся к тому, почему уехал Печерин.
«Я родился в стране отчаяния…» — приводит строки Печерина его биограф В. Мильдон (Биографический альманах «Лица», т. 4, 1994). И еще: «В России сделать себя человеком — не только не одно с жизнью, но едва ли не противоположное: чем больше ты человек, тем «меньше» живешь, ибо тем невыносимее твое существование. От этого и бегут не к жизни, а от не-жизни».
Владимир Печерин бежал из России, проклиная ее. Перешел в католичество и окончил свои дни патером больничной церкви в Ирландии.
«Сфинкс XIX века» — Елена Блаватская. Отец — Петр Ган из рода мекленбургских князей, мать — русская, Елена Фалеева. Подробно о Блаватской я писал в книге «Вера, Надежда, Любовь» и не хочу повторяться.
Петр Лавров. Публицист, философ, социолог, один из идеологов революционного народничества. Отец из старинного русского дворянского рода, мать (урожденная Гандвиг) — из обрусевшего шведского рода. Сам Петр Лаврович Лавров женился на вдове с двумя детьми, титулярной советнице Ловейко, урожденной Капгер, немке по происхождению. И все почему? Красавица она была, а ежели женщина красива, то национальности у нее не спрашивают. Красота вненациональна.
В своих «Исторических письмах» (опубликованы в 1868–1869 годах) Лавров теоретически обосновал особую роль интеллигенции в истории. Как вспоминал один из современников Лаврова, Н. Русанов, книга Лаврова лежала под изголовьем, и на нее «падали при чтении ночью наши горячие слезы идейного энтузиазма, охватившего нас безмерною жаждою жить для благородных идей и умереть за них».
«Исторические письма» Лаврова способствовали движению «хождения в народ», повлияли на формирование мировоззрения революционной интеллигенции. Издавал Лавров журнал «Вперед!». Ох, это — «вперед», а может быть, иногда лучше и назад?..