5-ый пункт, или Коктейль «Россия»
Шрифт:
Остается лишь добавить, что София Яковлевна Парнок умерла 26 августа 1933 года, в возрасте 48 лет. Похоронена на Немецком кладбище в Лефортово.
Упомянем еще и русскую поэтессу Елизавету Ивановну Дмитриеву, принявшую по воле Макса Волошина иностранный псевдоним: Черубина де Габриак. Нельзя не привести поэму Черубины «Россия» (1922). Вот ее начало:
Господь, Господь, путей России Открой неведомый конец… Наш первый храм — был храм Софии, Твоей Премудрости венец. Но дух сошел в темницу плоти И в ней доселе не потух. В языческом водовороте Блуждает оскорбленный дух. И восхотела стать крылатой Землею вскормленная плоть, — И младший брат восстал на брата, Чтоб умереть иль побороть! И шли века единоборства, ИСделаем пропуск и далее читаем про Россию:
Господь, Господь, наш путь — неправый. В глазах — любовь. В ладони — нож! Но облик наш двойной, лукавый, Весь, до глубин, лишь ты поймешь. Мы любим жадною любовью, И, надругавшись до конца, Мы припадаем к изголовью, Целуя губы мертвеца… Земной наш облик безобразен И навсегда неотвратим… Кто наш заступник — Стенька Разин Иль преподобный Серафим? Никто из нас себе не верен, За каждым следует двойник… Господь! Ты сам в любви безмерен, В нас исказился Твой же лик! Ты нам послал стезю такую, Где рядом с бездной — высота, О вечной радости взыскуя, Твердят хуления уста. Перед крестом смятенный Гоголь Творит кощунственный обет И жжет в огне, во имя Бога, Любовь и подвиг многих лет. Мы все на огненной купели, Мы до конца себя сожжем. Приди. Приди! Мы оскудели, Скорбя об имени Твоем…И последний выкрик из поэмы:
Россия — скорбная невеста, Ее возьмет один Господь.И последняя женщина-поэтесса в этой главе — Вера Инбер. Родилась в Одессе в семье владельца научного издательства. Можно предположить, что и у нее нерусские корни. В двадцатилетием возрасте Вера Инбер жила в Париже и в некотором отчаянии писала:
Уже своею Францию Не зову в тоске; Выхожу на станцию В ситцевом платке. Фонари янтарные Режут синеву, Поезда товарные Тянутся в Москву…Ах, Москва-Москва — мечта всех чеховских сестер, как будто Москва — это мед. В 1929 году Вера Инбер написала иронично-шуточное стихотворение «Европейский конфликт» — о любви, о родине, о двух мирах:
Через год ли, два ли Или через век, Свидимся едва ли, Милый человек. По различным тропам Нас судьба ведет: Ты — продукт Европы, Я — наоборот. У тебя завидный Бритвенный прибор. У тебя невиданной Красоты пробор. Вьешься вкруг да около, Подымая пыль. У тебя ль, у сокола, Свой автомобиль. У тебя ль, у молодца, Загородный дом. Солнечное золотце Бегает по нем. Позвонишь — и в горницу Мчат во весь опор Шелковая горничная, Кожаный шофер, — Из-за каждой малости, Из-за всех дверей. Ты же им: «Пожалуйста, Только поскорей». И несут, не слушают, Полно решето: Тут тебе и кушанье, Тут тебе и што. А и крепку чарочку Ты мне подаешь. А и нежно за ручку Ты меня берешь. Погляжу на губы те, На вино абрау. «Что ж вы не пригубите, Meine Liebe Frau? За весну немецкую, НежнуюТакой вот «европейский конфликт», пропитанный, естественно, пропагандистским душком. А что оставалось делать бедной Верочке Инбер, которая, по собственному признанию, была «растением с недостаточно крепкими социальными корнями», родившейся не в рабоче-крестьянской семье, как тогда полагалось для движения вперед по дороге жизни. Приходилось перековываться, отмазываться, открещиваться. На пленуме писателей в 1932 году Вера Михайловна говорила: «Я тут должна сказать, что меня просто изумило выступление товарища Залки. Выходит мужчина, выходит человек, украшенный орденом Красного Знамени, очевидно, привыкший к боям, и с дрожью в голосе говорит, что Фадеев назвал его недостаточно одаренным. А что же тогда должна делать такая хрупкая попутчица, как я?..»
Сначала травили Веру Инбер, а потом, заматерев, она сама стала участвовать в травлях, в этих излюбленных забавах советских писателей, и в частности травила Пастернака. В воспоминаниях Лидии Чуковской можно прочитать: «Злобные реплики подавали дамы: В. Инбер, Т. Трифонова, Р. Азарх». И как тут не вспомнить старую эпиграмму Александра Архангельского:
У Инбер — детское сопрано, Уютный жест. Но эта хрупкая Диана И тигра съест.Эта Диана прожила долго и умерла осенью 1972 года, в возрасте 82 лет. В одной из дневниковых записей Веры Инбер можно прочитать: «…Вещь написана. Это главное… А в общем — жить одиноко и трудно».
Но хватит женских слез и переживаний…
Эмиграция и эмигранты
А теперь о тех, кто вынужден был покинуть Россию навсегда, об изгнанниках, об эмигрантах. О тех, кто страдал вдали по отчему дому. «Я серьезно болен, болен по отчизне…» — как писал Михаил Шиповников. А если кто-то не болел, то постоянно грустил.
Красный, тревожный ночной огонек. Запах полыни и мокрой овчины. Терпкая грусть — очень русский порок. Грусть без какой-либо ясной причины.Эти строки написал барон Анатолий Штейгер. Выходцы из Швейцарии, предки барона переселились в Россию в начале XIX века. Детство Штейгера прошло в родительском имении Николаевка Киевской губернии. Когда грянула революция, Анатолию Штейгеру было 10 лет, и он, став юным эмигрантом, покинул с родителями Россию. Умер в Швейцарии в 1944 году.
Также ребенком уехала из России Аглавда Шиманская, родившаяся в Москве. О Москве и России она сохранила память на всю жизнь, хотя и понимала, что
Нам не встретиться и не проститься, Не сказать, что ты моя страна…И что же в итоге для Аглаиды Шиманской и других, уехавших и покинувших Россию?
Окно мое на крышу, Внизу — веселый бал. Знакомый вальс я слышу — Он в старину звучал У Лариных, быть может, — Татьяна, ты не спишь? Для слез одно и то же — Москва или Париж.В 1995 году в Москве вышла антология 200 поэтов эмиграции. Сбылось желание Георгия Иванова: «Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами». Эти строки и стали названием антологии. О некоторых наиболее значительных эмигрантах-поэтах мы уже рассказывали. Пора вспомнить и менее крупных.
Открывает антологию 200 поэтов эмиграции Георгий Адамович. По отцу поляк. Родился в Москве, учился в Петербургском университете. В 1923 году эмигрировал из России. Жил в Париже. Умер и похоронен в Ницце. Часто в мыслях и стихах возвращался к теме России:
Что там было? Ширь закатов блеклых, Золоченых шпилей легкий взлет, Ледяные розаны на стеклах, Лед на улицах и в душах лед. Разговоры будто бы в могилах, Тишина, которой не смутить… Десять лет прошло, и мы не в силах Этого ни вспомнить, ни забыть. Тысяча пройдет, не повторится, Не вернется это никогда. На земле была одна столица, Все другие — просто города.