50 оттенков ксерокса
Шрифт:
— Давай потом, мам, — я попытался перевести разговор в иное русло.
— Никаких "потом", Эдичек! — мама запустила руку в пакет, словно намереваясь вытащить на всеобщее обозрение упомянутые трусики и носочки. — Это же не какая-нибудь ерунда. От меня зависит то, как ты будешь выглядеть на выпускном. Ты же не хочешь прийти туда один?
— Я пойду с Пашкой и ребятами, — буркнул я.
— Никаких Паш! — мама возмущённо потрясла пакетом. — Ты заканчиваешь университет, а я до сих пор ни разу не видела рядом с тобой хорошую девочку. Неужели нельзя было познакомиться с какой-нибудь симпатичной первокурсницей!
Только
— Вот Анечка Жукова, ты помнишь Анечку — дяди Женину дочку? Такая милая девочка, как раз для тебя. Она младше на три года и из приличной семьи. Учится в университете, а дядя Женя теперь работает в администрации и скоро станет заместителем губернатора.
— Может, обойдёмся без посредников, — съязвил я, — и сразу женим меня на дяде Жене, а, мам?
— Прекрати, Эдуард! Не скоморошничай, тебе это не идёт. Не перевирай мои слова. Ты же прекрасно знаешь, что я имею в виду: конечно, жениться надо по любви, но на хорошей, умной девочке из приличной семьи с перспективами.
Вот так всегда! Секрет счастья от моей мамы прост, а формула любви такова: любовь — это средние арифметическое от суммы всех социальных плашек, таких как образование, богатство, статус и так далее и тому подобное. Формула морали абсолютно идентична: если человек имеет хорошую зарплату и высшее образование — он высокоморален априори. Так что спорить было бесполезно. Слава богу, на этом кульминационном моменте нашей с мамой беседы на пустовавшей до этого сцене появилась деканша — Алиса Евгеньевна, и принялась произносить тягомотную и малопонятную речь. Мама тут же переключила внимание на неё и принялась тормошить отца:
— Гена, фотографируй! Гена, почему ты не фотографируешь?
Если честно, я не особенно понимал, зачем маме фотографии деканши, но вставлять язвительную реплику не стал, а полез в телефон, решив скоротать время, закидывая птицами свиней.
Я успел пройти несколько уровней прежде, чем "пятиминутное" вступительное слово от Алисы Евгеньевны наконец-то закончилось, и на сцену поднялся наш завкаф Валерий Валерьевич. Пробурчав пару дежурных поздравлений, которые я тоже не особо слушал, продолжая бомбить разрывными последнюю, особенно неподатливую свинью, он, наконец, произнёс:
— А теперь, чтобы вручить красные дипломы нашим отличившимся выпускникам, я приглашаю на эту сцену известного предпринимателя, активного общественного деятеля и нашу выпускницу — Анастасию Чугун.
Я бросил телефон и вдохновенно уставился на проход, по которому шла, нет, скорее, плыла Настя. Словно дива из первых фильмов бондианы, она, облачённая в длинное, в пол, синее платье, как в замедленной съемке шла по затоптанному множеством студенческих ног полу актового зала ТГУ. Я уставился на неё, приоткрыв рот.
— Гена, фотографируй, не спи! — раздалось над самым ухом. — Это какая-то важная шишка, раз её пригласили на вручение. Наверняка из администрации, — рассуждала мама, которая, похоже, пропустила мимо ушей всё, что говорил про Настю завкаф.
За спиной тут же зашушукались одногрупницы:
— Ну и вырядилась, я бы с
— Ей не мешало бы сбросить пяток лишних кило, — ехидно фыркнула Машка.
"Завидуйте молча, — злорадно подумал я, — вам до неё, как пешком до Китая". Озвучивать свои мысли я не стал, предпочтя насладиться возможностью полюбоваться Настей.
Тем временем девушка, сводившая меня с ума своей красотой и недоступностью, поднялась на сцену и, получив из рук завкафа хилую стопку красных дипломов, принялась приглашать на сцену моих одногруппников:
— Абрамов Виталий Иванович!
С первого ряда неуклюже протиснулся наш староста, толстяк Виталик Абрамов и вперевалку поднялся на сцену. Вцепившись в свой диплом, он под фейерверк вспышек фотоаппаратов потряс настину руку и довольный спустился в зал.
После старосты диплом получил Диман Долин, заучка-ботаник. Я напрягся, следующим в списке "красников" шел я. Я тайком оглянулся на родителей. Привыкнув к тому, что моя фамилия обычно находилась в конце списка, они не слишком внимательно наблюдали за происходящим на сцене.
— А теперь для вручении диплома приглашается Эдуард Генна...ХШШШФФФФ...лов.
Оглушительное шипение микрофона чудесным образом поглотило начало моей фамилии. Кажется, я был спасён. Не заставив звать себя дважды, я поспешил к сцене.
— Эдичек? Уже наш Эдичек? Гена, фотографируй! Фотографируй! — засуетилась мама.
Как зачарованный, я поднялся на сцену. Настя заговорщицки улыбнулась мне, протянула диплом и пожала руку. Я сжал в ответ её тёплые пальцы, мечтая, чтобы этот момент длился как можно дольше. Мне казалось, что ей, в таком шикарном платье, уместнее было бы не пожимать, а по-старомодному поцеловать руку. Защёлкали вспышки фотоаппаратов, а я всё не мог найти в себе силы отпустить её ладонь. Тихо пробормотав "Спасибо" в ответ на её поздравление, я спустился в зал. У подножья сцены меня уже поджидала методистка.
— Давай сюда, получишь на руки, когда сдашь обходный лист. А то знаю я вас таких, вам только дай, так потом не отыщешь! — она сердито выхватила у меня диплом и я, облегчённо вздохнув, направился на своё место.
В этом году с отличниками было негусто. После меня Настя вручила диплом Вике Якушевой, и на этом лимит "красников" был исчерпан. Церемония продолжалась. Пока на сцену по очереди поднимались мои одногруппники, я вполуха слушал долгую нотацию мамы о том, как неосмотрительно проявлять халатность к дисциплине.
— Обязательно, Эдичек, обязательно закрой обходной лист как можно скорее. Я уже сказала бабушке, что на этих выходных ты приедешь домой с дипломом. А ты? Ты же знаешь, у бабушки сердце!
— У меня тоже сердце, — поддерживая разговор, мечтательно сказал я.
— Эдичек, ты опять? Опять скоморошничаешь? — Валерия Карловна грозно свела брови у переносицы.
— Что ты, мам, тебе показалось, — оправдался я.
На самом деле, в моих словах совершенно не было иронии. Ведь собственное сердце казалось мне сейчас таким огромным, таким необъятным и переполненным чувствами, что грудная клетка с трудом его вмещала. Я в надежде взглянул на сцену — Насти там не было. "Наверное, уже ушла" — с тоской подметил я, поднимаясь с кресла вслед за родителями.