52 Гц

Фальк Макс

— А у меня как у гостя нет права голоса? — язвительно спросил Джеймс. — Вот так выглядит твое ирландское гостеприимство?

Он словно зажегся. Обычно такой ровный, спокойный, рассудительный — он сейчас прицепился к такой идиотской, абсурдной мелочи, что Майкл не знал, как это понимать. Но он понимал одно: ему нравится такой Джеймс. Таким ему быть лучше: колким, с горящими глазами, с вернувшимся на лицо румянцем. Ему шла подвижная мимика. Он будто оживал, стряхивал с себя сонную пыль и серость.

— Ладно, — сказал Майкл. — Хорошо. Мне плевать. Спи на полу, раз тебе это так важно.

—

Нет, — после короткой паузы сказал Джеймс. Он заправил одеяло в свежий пододеяльник, взмахнул им, так что порыв воздуха шевельнул Майклу волосы. — На самом деле я ненавижу спать на полу. Я буду на кровати.

Майкл перестал застилать матрас, изумленно посмотрел на него.

— Что?.. — переспросил он. — Какого хрена ты выебывался тогда?!

Джеймс замер на мгновение, будто в нем что-то переключилось.

— Да, прости, — сказал он виноватым тоном. — Я завелся, не знаю, почему. Не надо было. У нас был тяжелый день… Это все очень глупо. Извини, пожалуйста.

Майкл взбил подушку, кинул себе под ноги.

— Ну вот, взял и все испортил, — ворчливо сказал он. — Нормально же разговаривали.

Джеймс посмотрел на него искоса, растерянно улыбнулся — как человек, который абсолютно не ожидал такой реакции и теперь не знает, что делать дальше, как себя повести. Так и не решив, он начал раздеваться, складывая одежду на стул под окном.

— Когда ляжешь — нимб не забудь выключить, — добавил Майкл. — В глаза бьет, я спать не смогу.

Джеймс тихо хмыкнул. Потом рассмеялся. Негромко.

Глава 17

Майкл проснулся резко, как от удара по голове. Открыл глаза. Секунда потребовалась, чтобы вспомнить, почему он на полу и не у себя в трейлере.

Джеймс сидел на кровати, растирал руками лицо.

— Эй, — шепотом позвал Майкл, тоже садясь. — Ты в порядке?

— Я тебя разбудил?.. Прости. Ложись, все нормально.

Майкл посмотрел на него снизу вверх, оценивая его «нормально» в призрачном ночном свете. Потом решил, что «нормально» тут и не пахло. Откинув одеяло, пересел на кровать.

— Не спится? — спросил он.

— Кошмары.

Джеймс подтянул колени к груди, обхватил их руками. Он сидел в простой белой футболке, на шее виднелся темный шнурок, руки были открыты. По обеим от запястий и выше локтя тянулись татуировки. Они были набиты густо, но не сплошняком. Было видно, что это не единый рисунок, какой делают рукавом, а плотный коллаж. Кита Майкл уже видел — теперь разглядел на другой руке компас, какую-то геометрию, мандалу, стебли шиповника. Будто Джеймс добавлял по рисунку за раз, пока не осталось свободных участков.

— Красивые, — сказал Майкл.

— Да? — Джеймс вдруг улыбнулся. — Нравятся?

— Ну, я не ожидал, что ты ударишься в такое бунтарство, — сказал Майкл. — Но выглядят здорово.

— Ложись, — Джеймс тронул его за плечо. — Не хочу тебе мешать.

— Тебе часто снится всякая дрянь? — спросил Майкл, игнорируя его извиняющийся тон.

— Время от времени. Иногда я даже понимаю, что это сон, но не могу проснуться. Это самое жуткое.

Майкл зябко передернул плечами. Он ненавидел ощущение беспомощности, что во сне, что наяву. Старался

сразу чем-то перешибить ее, что-то сделать, если в его силах было изменить положение вещей. Может, сейчас он не мог сделать многое. Но кое-что — мог.

— Пойдем покурим, — предложил он. — На чердаке есть слуховое окно. Откроем, никому не будем мешать.

Джеймс посмотрел на него с сомнением, не решаясь принимать предложение.

— Майкл, не надо. Глубокая ночь, ну что ты…

— Давай-давай, — повторил тот. — От кошмаров нужно отвлекаться. Менять обстановку, умываться. Пошли, — он мотнул головой. — Это рядом. Близко совсем. Два шага. Одна лестница. И куча старья на чердаке, тебе понравится, ты же любишь всякие такое старье. Винтаж разный. Знаешь, какая там пыль?.. Еще со средних веков осталась!

Джеймс вовсю улыбался, слушая, как он уговаривает.

— Против пыли не могу устоять, — сказал он. — Если она и правда средневековая.

— Вот ты как эксперт и оценишь. Может, ее на аукционе загнать можно.

Майкл поднялся, снял с обогревателя свои джинсы. За день они более-менее высохли после его прогулки в холмах, только самый низ штанин оставался мокрым. Джеймс потянулся к стопке одежды на стуле.

Одевшись, они на цыпочках выскользнули из комнаты. Поднялись по узкой лестнице на чердак. Майкл пошарил рукой по стене, нащупал старинный выключатель, щелкнул тумблером. Пространство под двускатной крышей залил желтый электрический свет. На чердаке было прохладно и просторно. Он был завален старыми вещами — сломанными стульями, полосатыми ватными матрасами, коробками, комодами, прочим хламом. Из пыльного дивана, обтянутого выцветшей зеленой обивкой, высовывался остов велосипеда. Под скатом крыши в углу стояли увязанные в стопки книги. Джеймс издал заинтересованное «О!..» и проскользнул к ним мимо Майкла. Тот усмехнулся, посмотрел, как он присел на корточки и наклонил голову, пытаясь прочесть корешки.

— Винсенту бы здесь понра… — оживленно начал он и замолк, осекшись. Виновато глянул на Майкла. Тот пожал плечами, крутанул гнутое велосипедное колесо, торчащее на куске рамы из диванных подушек. Колесо задребезжало, заплясало на кривой оси. Майкл посмотрел на пыльный след на ладони, вытер его о джинсы.

— Иди за него, — сказал он, пиная ногой диван.

Джеймс удивленно поднял брови, развернулся к нему, опустив одно колено в пыль и пристроив татуированные локти на второе. Сейчас он казался особенно незнакомым. Таким взрослым, всякое повидавшим. Майкл опять начал казаться самому себе рядом с ним неуклюжим верблюдом. Да он и был таким всегда, что десять лет назад, что сейчас, и вся разница была в том, что сейчас он просто понимал это.

— Благословляешь?.. — иронично спросил Джеймс.

— А что, — буркнул Майкл. — Может, да.

Он отошел к окну, раскрыл раму. Снаружи потянуло мягким и влажным воздухом. Джеймс чихнул один раз, потом другой. Потом встал. Схватил что-то с комода:

— Смотри!

Майкл покосился: там было старинное деревянное распятие. Джеймс держал его в вытянутой руке, как экзорцист. Майкл улыбнулся против воли. И не хотел улыбаться, нечему тут было радоваться — но не смог. Слишком уж забавно тот выглядел.