52 причины моей ненависти к отцу
Шрифт:
— В испанском языке есть такое выражение, — говорит мистер Кастаньо. — No hay mal que por bien no venga. [35]
— Вслед за плохим, — медленно перевожу я, — всегда приходит что-то хорошее?
— S'i, — отвечает он, и я не могу разгадать его странный взгляд. Занимает время, чтобы понять. И узнаю я его только потому, что видела его несколько минут назад. Когда он так же смотрел на Роландо.
Это гордость.
35
Нет
Отцовская гордость.
— Это значит, — продолжает он, — что у всего есть две стороны. Там, где есть что-то плохое, есть и что-то хорошее. Кажется, в английском языке это называется «свет надежды».
— Луч, — поправляет Роландо.
— S'i, луч, — повторяет он. — Порой нужно хорошенько присмотреться, чтобы отыскать этот самый Луч надежды.
Я выдавливаю улыбку бородатой шутке мистера Кастаньо. Доброму тону его голоса. Уверенности, с которой он все описывает. Такой вере. Это привлекает. Так же, как очаровывает слепой оптимизм Роландо ко всему. Но в глубине души мне трудно поверить. Даже невозможно. По крайней мере, для меня.
Но вдруг унылое понимание возвращает меня к суровой реальности.
Потому что правда в том, что я могу пытаться спрятаться в этом простом, нормальном мире, где лучей надежды пруд пруди, а счастье расчет на деревьях. Я могу надеть парик, натянуть на голову капюшон и притворяться здешней. Я могу смеяться со всеми, есть местную еду и пить кофе из супермаркета. Но в глубине души я знаю, что на этой планете я лишь посетитель. Я не могу остаться.
В конце концов, мой вид будет искать меня. Мой мир догонит меня. Кто-нибудь постучит в эту входную дверь и заберет меня туда, откуда я родом.
Туда, где моё место.
Глава 31
Нет места лучше дома
Зов является в виде телефонного звонка. Очевидно, когда я перестала отвечать на мобильный, Люк от свидетеля узнал, что в последний раз меня видели на стоянке «Дона Жуана» с Роландо, а потом вытряс его номер из Хавьера и позвонил сюда.
После пяти минут разгневанной тирады Люка и попыток, ради семьи Роландо, не показать своих эмоций на моем лице, Люк наконец вешает трубку. Но не раньше, чем предупреждает меня, что он едет меня забрать.
Не желая, чтобы он врывался сюда и уничтожил это безопасное место, которое мне удалось создать для себя, я с грустью прощаюсь с четой Кастаньо, благодарю за обильный ужин и беседу и выхожу ждать снаружи.
Роландо сопровождает меня, утверждая, что в этом районе небезопасно стоять на улице в одиночестве. И как только я ступаю на тротуар, понимаю, насколько это место страшнее ночью, и я рада, что
— Так чем ты занимаешься на следующей неделе? — спрашивает Роландо, свободно облокачиваясь на уличный фонарь.
— Без понятия. Проверю список, когда вернусь домой. Но будь уверен — будет отстой. Это обязательное условие.
— Знаешь, — говорит он с полуулыбкой, — думаю, тебе нужно придумать способ сделать отстой менее отстойным.
Я качаю головой.
— Это твоя способность. Не моя. А мы, все остальные, вынуждены просто терпеть.
— Вот уж не знаю, — задумчиво говорит он. — Я думаю, у тебя все будет в порядке. Я в тебя верю, девочка.
Я усмехаюсь.
— Ты, наверное, единственный в мире такой.
Он в любопытстве поднимает брови.
— Это как сегодня утром на работе, — объясняю я, засовывая руки в карманы одолженной толстовки. — Ты один поставил на то, что я продержусь дольше одного дня.
— И я выиграл, — не может он не вставить.
— Не в этом дело, — возражаю я. — А в том, что вся моя жизнь была такой. Люди ставили против меня. Никто и никогда ничего от меня не ожидал. Кроме неудачи. Иногда кажется, что весь мир словно с нетерпением ждет, когда я снова накосячу. И мой отец хуже их всех. Я всерьез думаю, что он придумал это соглашение — все эти пятьдесят две работы, — только чтобы посмотреть, как я проваливаюсь с треском.
— Возможно, — признает он, отталкиваясь от фонаря и подходя ко мне, — а может, ты никогда не добивалась успеха именно потому, что ты думаешь, что никто от тебя этого не ожидает.
Мои брови сходятся на переносице, когда я пытаюсь понять его логику.
— Чего?
— Я говорю про то, что, может, ты лишь давала им то, чего, по твоему мнению, им хочется.
Я категорически качаю головой.
— Ну нет. Я бы никогда сознательно не выбрала давать отцу то, что он хочет.
— Вот именно, — уклончиво отвечает он.
— Ну хватит, Роландо. Теперь ты начинаешь меня путать.
— Прости, — говорит он с легким смешком. Затем его лицо снова становится серьезным. — Я просто хочу сказать, вместо того чтобы постоянно жить в соответствии ожиданиям окружающих, почему бы просто не разрушить их?
— Разрушить? — нерешительно повторяю я.
Он скромно пожимает плечами.
— Да. Если все ждут, что ты провалишься, почему не сделать все с точностью до наоборот?
— Преуспеть? — Я замечаю вспышку в темноте.
— Не просто преуспеть, — поправляет он. — Сразить их. Полностью шокировать. Быть офигенной.
Позади раздается гудок, и я оборачиваюсь и вижу, как Люк смотрит на меня сквозь лобовое стекло своей Хонды Цивик.
Роландо щурится на свет фар.
— Парень? — гадает он.
Закатываю глаза:
— Хуже. Нянька.
— Спрашивать не буду.
— Спасибо тебе за все, — говорю я.
— Ты того заслуживаешь, девочка.