8–9–8
Шрифт:
его больше нет.
Предыдущая девушка Габриеля, Ульрика, хотя бы потела и после секса выглядела так, как будто только приняла душ и забыла вытереться полотенцем. С Марией ничего подобного не произошло, сухость ее кожных покровов поражает, а влага ушла даже из глаз, теперь они кажутся припорошенными песком, который Габриель видел внутри ее тела.
Он ничего не мог видеть внутри.
Это всего лишь галлюцинации, они не длились долго и вызваны запахом Марии, предназначенным для наивных самцов, крылатых и способных к размножению. Внутри Марии —
— Тебе понравилось? Тебе было хорошо?
— Мне было очень хорошо, — отвечает Мария без всякого выражения.
— Повторим это еще раз? Как-нибудь?
— Конечно. Мы будем повторять это столько, сколько будет нужно…
Нужно для чего?
Габриель не видит смысла в уточнениях, и так все понятно.
Ему хочется встать, одеться и уйти, в маленькой комнате не продохнуть от навалившейся невесть откуда духоты. К тому же у туалетного столика, где произрастает могучее генеалогическое дерево жизни Марии (прошлой и будущей), слышен шорох, лепет, вздохи и другие неясные звуки — мертвецы и те, кто еще жив, обсуждают случившееся между Габриелем и Марией.
Был ли Габриель на высоте? И не разочаровал ли он папу — продавца свежевыжатых соков? И не разочаровал ли он засранца Фелипе?
— Надеюсь, у нас все получилось, — говорит Мария, гладя Габриеля по голове. — Я высчитала дни… У нас обязательно родится девочка. Как ты хотел…
— Это замечательно.
Еще замечательнее было бы, если бы Мария вдруг взяла и исчезла, вместе с фотографиями своих родственников, подлинных и мнимых; вместе с этой комнатой и этой кроватью. Чтобы на месте многоквартирного дома невестки Магдалены образовалась воронка или просто улица, вымощенная булыжником. Прямо сейчас, сию секунду. А перспектива оказаться голым посреди улицы пугает Габриеля в тысячу раз меньше, чем перспектива жизни с Марией.
Вот если бы… мечтает Габриель, прекрасно зная, что эта мечта никогда не осуществится. И он ничего не скажет Марии, ни сейчас, ни потом. Он будет проводить с ней ночь за ночью, влекомый запахом. Промежутки между ночами произвольны, в зависимости от воли и желания Марии они могут сокращаться, а могут увеличиваться, но присутствие в них Габриеля обязательно. Со временем он окончательно превратится в термита с грызущим ротовым органом, обломанными крыльями и атрофированными глазами, то-то будет радости!.. Но и отказаться от Марии невозможно, с сегодняшней ночи она приобрела окончательную власть над Габриелем,
вот гадина!..
Габриель вполуха слушает Марию и сомнамбулически кивает: необходимо все же что-то решать с твоим книжным магазином, дорогой…
Да.
— Я уже связалась с людьми из Мекнеса и Ксар-эль-Кебира. Теми, что поставляли брату товар. Они согласны возобновить поставки, но для этого нужно съездить в Марокко.
Да.
— Ненадолго и только для того, чтобы подписать договор. В Марокко поеду я. Я знаю страну, я там родилась и мне легче будет общаться с местными, они ведь такие пройдохи!..
Да.
— А ты в мое отсутствие подыщи клиентов, которые смогли бы перекупить у тебя бизнес или — на худой конец —
Да.
— Ну, не кисни! Все, что я делаю, — я делаю для нас. Вот увидишь, как все прекрасно устроится!..
Да.
Единственное преимущество термита перед Габриелем — срок жизни. Термиты не живут долго, вернее, живут много меньше, чем человек. Если бы он и вправду был термитом, то ужас совместной жизни с Марией ограничился небольшим временным промежутком, после чего Габриель со спокойной совестью отдал бы Богу душу. Но в его (человеческом) случае терпеть придется еще очень и очень долго.
…Спустя несколько дней Габриель провожает Марию в аэропорт. Они приезжают за полчаса до начала регистрации, пьют кофе в кафе, дважды фотографируются в автомате моментальной фотографии (одну полоску со снимками забирает Мария, другую — Габриель), покупают журнал «Diseco у interior» [24] для Марии и журнал «Readers Digest» для Габриеля, но самую потрясающую новость Мария приберегает на финал.
— Я чувствую, что главное произошло, — шепчет она ему на ухо возле регистрационной стойки.
24
«Дизайн и интерьер» ( исп.).
— Что такого могло произойти? — недоумевает Габриель.
— Там, внутри меня.
— Внутри?
— Какой же ты непонятливый! Там, внутри, завязалась новая жизнь. То, о чем мы мечтали…
— Но ведь прошло-то всего ничего… Ты не можешь знать этого наверняка.
— Поверь, все так и есть.
— Ну что ты такое говоришь, Мария?! Этого ни один медицинский прибор не определит… Во всяком случае, сейчас.
— Не нужны мне никакие приборы. — Мария явно огорчена реакцией Габриеля. — Я просто чувствую это. Ощущаю каждой клеткой. Есть вещи, которые недоступны мужчинам, вот они и придумали — приборы, тесты, медицинские исследования. А все и так понятно…
Она еще забыла добавить, что является дипломированной медсестрой.
— Я буду отсутствовать недолго. Присмотри за Магдаленой и Фелипе. И веди себя поласковее с малышом. В его возрасте дети очень хорошо чувствуют любовь. И нелюбовь тоже. Ты обещаешь быть внимательным к ним?
— Да.
— И все остальное, о чем мы говорили… Насчет магазина.
— Я помню…
— Я позвоню тебе, когда доберусь до места, и сообщу время и день обратного рейса. До встречи, дорогой.
— Береги себя.
Поцелуй на прощанье не выглядит страстным, но Мария никогда и не прикидывалась страстной. Не старалась казаться более влюбленной, чем есть на самом деле. Но она выбрала именно Габриеля — по каким-то соображениям высшего порядка — и выбор оказался точным, точнее не придумаешь. Мария изначально знала — он поведется. Подчинится. Примет все как есть, не взбрыкнет, не повысит голоса, не пошлет ее подальше с ее вымороченными семейными ценностями. И кому какое дело, что творится у него в душе и хочет ли он прожить жизнь так, как диктуют ему посторонние?