90-е: Шоу должно продолжаться 14
Шрифт:
И мы снова обнимались, пели хором вместе с Сэнсеем, а потом суматошно искали зажигалки, чтобы пополнить огоньками в своих руках звездное море, колышущееся в чаше стадиона…
А потом мы шли по ночной улице, растянувшись шумной вереницей. Я держал в руке влажную ладошку Евы. Когда встречался с ней глазами, чувствовал, как меня накрывает волна нежности. Ее коса растрепалась, белая рубашка завязана узлом под грудью, а аристократично-бледные обычно щеки заливал румянец. Первыми в нашей веренице топали «ангелочки», которые всей гурьбой тащили на руках над головами хохочущую Надю. Она совершила стратегическую ошибку, и пришла сегодня в новых
«А нас немало… — подумал я. — И это еще нет рядовых журналистов журнала „Африка“, актеров и сотрудников „Генератора“. Хех…»
Колонну я обогнал уже на территории завода. Чтобы открыть входную калитку в наш клуб.
Внутри было тихо и темно. На секунду мелькнула в голове дикая мысль, что мне все приснилось. Что сейчас включится свет, а тут все как было — монтажные столы, хлам всякий свален, разруха заброшенного цеха, все такое. Но это было помутнение только на секунду. Неудивительное, впрочем, в реальность сегодняшнего дня вообще было чертовски сложно поверить. Меня несколько раз накрывало этим вот: «Только бы не проснуться на самом интересном месте!» Я даже сам себя за руку щипал периодически, чтобы убедиться, что я в самом деле не сплю. И это я сам по доброй воле прыгаю, ору, подпеваю и качаюсь, обнявшись то со знакомыми, а то с какими-то совершенно левыми людьми.
— Как здесь тихо… — шепотом сказала Наташа. И кажется ее шепот было слышно даже под потолком.
Глава 8
— Подождите! — вскочила со своего места Света. — Дайте я тоже скажу!
Гомон и смех затихли, снова воцарилась тишина. Все посмотрели на Свету, и она тут же смутилась.
— Ой, я только хотела… Блин, теперь мне неудобно! Я вот вообще не умею на публику выступать, зачем полезла?! — Света зажмурилась и попыталась снова сесть.
— Нет-нет, теперь уж говори! — опередил меня Астарот, подскочил к Свете и удержал ее в вертикальном положении. — Давай сегодня каждый что-нибудь скажет, все-таки особенный день…
— А чего это только сегодня-то особенный? — возмутился Бельфегор. — У нас каждый день особенный!
— Боря, помолчи! — Ева отвесила Бельфегору шутливый подзатыльник. — Да, Света, давай, жги! Какая же тут публика? Это всего лишь мы, твои друзья!
— И мы тебя любим! — подключился Бегемот. — Особенно я люблю, конечно!
Он тут же покраснел до кончиков ушей.
Все снова засмеялись, потом замолчали.
— В общем, я хотела сказать… Ребята, это так здорово, что вы у меня есть, — Света глубоко вдохнула и зажмурилась. — Знаете, я же в рок-клубе давно очень работала, но там все было как-то по-другому. Совсем не так душевно, мне все время казалось, что я какая-то активистка пионерская или что-то вроде того. Я делала вроде все то же самое, следила, чтобы все документы были в порядке, и чтобы… В общем, как-то так получалось, что я когда к кому-то подходила, они так на меня смотрели, ну… Как на муху назойливую что ли. Вроде как, они тут все творческие люди, а я лезу в их хрустальный внутренний мир со своей скучной администрацией… А теперь все совсем по-другому. Я… Блин, ребята, я пару дней назад так устала, что у меня даже засыпать получалось с трудом. А сейчас вот мы с вами собрались вместе, и я, мне кажется, уже готова горы свернуть. Бумажные,
— Светик, ты офигенная! — Астарот порывисто обнял Свету и чмокнул в макушку. — А остальные просто дураки, что этого не понимали!
Астарот выпил не то, чтобы особо много. И не то, чтобы его прямо как-то особенно развезло. Просто он находился в состоянии какой-то эйфории, совершенно для себя нетипичной. Он со всеми обнимался, громко и много говорил, признавался в любви к месту и не к месту. Так трогательно!
Все заговорили разом и принялись чокаться стаканами. Я потянулся к тарелке с неровно порезанным пирогом. Как-то вдруг понял, что мой молодой растущий организм от всей сегодняшней буйной активности чертовски проголодался.
— … а журналистка, такая: «Ой, нет, вы вон туда встаньте, надо фотографию сделать…»
— … они меня обступили все толпой, а я так испугалась сначала, они здоровые такие. И тут самый большой, тот который лысый, говорит: «У меня ваша кассета есть, можно автограф?»
— … и я тогда начинаю прыгать. И все остальные тоже со мной давай прыгать. Только один стоит, как дурак…
— … а там очередь в километр, прикинь?! А возле нее парень трется, у него вся футболка еще в значках. И он такой глазами делает «Ыть!» и, типа: «Давай, покажу, куда идти…»
— … и рассказывают, что на мосту вчера ночью пели. Прикинь? А почему мы не пели на мосту? Они приехали первый раз, а мы тут живем!
Мы сдвинули несколько столиков в один, расселись вокруг. Накрыли стол безо всякой эстетики — просто выставили туда все, что у нас было. И в центр — несколько квадратных пирогов производства светиной мамы. Обычные такие домашние пироги, которые здесь в девяностых умеет печь каждая хозяйка — с картошкой и куриным окорочком, с рисом и рыбной консервой, с капустой и фаршем. По ходу дела Света и Наташа поспорили о том, какой пирог называется «курник». По версии Наташи — это был пирог с картошкой и даже без курицы вовсе, во всяком случае, у нее дома было принято именно это название. Зато по версии Светы, курник — это был такой особенный пирог для второго дня свадьбы, в рецепте которого присутствовали даже блины. Ну и курица тоже была.
Сначала даже попытались ввести какой-никакой регламент. Чтобы каждый высказался и произнес тост. Но система эта дала сбой на втором же выступающем. Потому что после моих слов все принялись разом говорить и делиться эмоциями, а заставлять кого-то молчать в тот момент совершенно не хотелось. Так что частные выступления случались в хаотичном порядке. Когда общий гомон чуть-чуть замолкал, кто-то обязательно вспоминал, что хотел сказать что-то. Или еще что-то, если уже говорил свой тост раньше.
И вроде банальные вещи все говорили. Но это было так правильно все.
«Хорошо, что мы собрались…» — в какой-то стотысячный раз подумал я, ухватив еще один кусок пирога. Не знаю, как всем остальным, а меня прямо отпустило. Да, впереди еще много дней суеты, форс-мажоров, неожиданных разъездов и сна урывками. Да, мы все сейчас могли бы лежать в своих кроватях, потому что завтра у всех нас вовсе даже не выходной. И нужно будет что-то решать, куда-то мчаться, решать какие-то проблемы. Ну а кому-то еще репетировать и получать втык за недостаточно бережное отношение к своему голосу.