90-е: Шоу должно продолжаться 14
Шрифт:
— Я спать, — заявила Наташа. — Расскажете потом, если что-то интересное случится.
Я открыл рот, чтобы предложить ей проводить ее до «Рассвета», но она умчалась так стремительно, что я не успел.
— И их осталось двое, — засмеялся я, подмигнув Еве.
— Всегда, — Ева зажмурилась и прижалась к моему боку. — На самом деле внутри меня сейчас идет непримиримая борьба двух желаний.
— Идти спать или остаться тусоваться? — спросил я.
— Ага, — кивнула Ева.
— Предлагаю компромисс, — засмеялся я. — Давай чуть-чуть потусуемся, а потом пойдем спать.
— Только до того, как начнем валиться с ног
И мы пошли тусоваться. Бродили по поляне, подходя то к одной, то к другой кучке. Слушали обрывки разговоров, даже не пытаясь вникнуть в их смысл. Ну, я, во всяком случае, не пытался. Возможно, для Евы все это выглядело иначе. Может быть, она как раз прислушивалась к тому, что говорят и о чем поют. Не знаю.
В чем-то это было странное ощущение, конечно. Мы были вроде бы и вместе с этими всеми людьми, но как будто и нет. Иногда мне даже казалось, что мы невидимки. Не в плохом смысле, что все от нас как-то отводят взгляды и не замечают, а как раз-таки в хорошем. Снова словил то самое, что было на сцене во время нашего финального выхода — будто смотрю на это все через камеру несуществующего дрона. Но быстро отпустило.
Невидимки, ха.
Меня узнавали. Тащили к костру, совали в руки стакан или бутылку. Спешили поделиться эмоциями, что-то рассказать, о чем-то спросить. Я жал руки, хлопал по плечам, кивал рассказам… А потом мы с Евой снова растворялись в темноте и переходили к другому костру.
— Рассвет, — сказала Ева, когда мы остановились где-то посреди поляны и поняли, что уже можем видеть лица друг друга без искусственных источников света.
— Точно, пора уже идти в «Рассвет», — сказал я.
На турбазе тоже было шумно. Корпус «А» гудел, светился всеми окнами, на дощатом столе перед крыльцом — толпа. Люди входили и выходили через распахнутую дверь, звенели бутылки и стаканы. Судя по голосам, это была уже та стадия пьянки, когда собеседники уже друг друга плохо понимают, но на все лады повторяют одни и те же фразы, которые кажутся им смешными и важными. И в этом смысле рок-звезды ничем не отличаются от простых смертных. Мелькнула мысль заскочить в нашу комнату за камерой и поработать немного папарацци. Все-таки тут по соседству сейчас бухают звезды российского рока. Но идея как-то не вызвала у меня энтузиазма. Да потому что вагон таких видосов, где рок-звезды или бухие, или с похмелья, вещают какие-то банальные истины с важным или простецким видом.
— О, это же Вован! — раздался из квадратной беседки голос Василия. — Вован, давайте к нам!
Мы с Евой переглянулись, синхронно вздохнули, но к Василию, заседающему в обществе нашего Шемяки и питерского Геннадия все-так присоединились.
— Так, погодь, сейчас стакан тебе сообразим! — Василий зашевелился, вытягивая откуда-то из-под себя вафельное кухонное полотенце. — Тут Гошан с нами сидел, но уже спать ушел. Сейчас я его стакан протру… Да ты не бойся, он не заразный, у него справка есть…
— Доброго утречка, — усмехнулся я, присаживаясь на свободный край лавочки. Странно, но с ног я все еще не валился. Да и вообще нормально так себя чувствовал. Будто этот приторный кофе на речной воде натурально был волшебным зельем, действие которого все еще не закончилось.
— Ха, еще какого доброго! — Василий щедро набулькал в четыре стакана коньяк. Вопросительно посмотрел на Еву. — Сударыня, а вы как?
— А давайте! — решительно кивнула Ева. — Только если я после одного глотка превращусь в тыкву, то мое беспомощное тело придется до кровати нести…
— Ничего, я справлюсь, — усмехнулся я.
— Ну что, вздрогнули? — Василий прицельно стукнул своим стаканом об мой. Коньяк из граненых стаканов за дощатым столом, изрезанным памятными надписями, типа «Коля+Света» и «Здесь были Мишаня, Костян и Вован». Гармония, мать ее.
Я в этот раз даже не стал прикидываться, а честно отпил крепкий напиток. Зажмурился, чувствуя, как он обжигает пищевод и растекается по телу теплыми ручейками.
— Так, Вован, давай краба! — Василий привстал и протянул мне руку. — Я сначала думал, что эти ваша фанфанерии непонятные — это какая-то блажь. Вот по чеснаку, не лез просто потому что, а какая разница? Билеты уж проданы, что вы тут нафантазируете — пофиг как бы уже. Но когда этот вы там костер этот подожгли, даже меня пробрало. Вовчик, не поверишь, слезу пустил! Сто лет такого не было, а тут вдруг… Короче, признаю себя ослом, был неправ и все такое. Ты краба-то давай, что сидишь, как столб?
Я засмеялся, тоже поднялся со скамейки и пожал его руку. Василий на этом не остановился, обнял меня за плечо и похлопал по спине.
— Ты своего парня береги, он у тебя натуральный гений, — сказал Василий поверх моего плеча, обращаясь к Еве.
— А я знаю, — смеющимся голосом отозвалась Ева.
Василий вернулся на свое место и потянулся под стол за новой бутылкой. Шемяка помалкивал, и глянув на его лицо, я понял, почему. Он просто спал уже на ходу. Веки подрагивали, периодически падая. Потом он вздрагивал, снова открывал глаза, сидел, покачиваясь.
— Ну так что, в следующем году будем повторять? — азартно подавшись вперед спросил Василий, замерев с открытой бутылкой над стаканами.
— Мусорный эверест! — изрек Бельфегор, встав рядом с кучей в героическую позу.
— Ой, вот только давайте без восхождений обойдемся! — поморщилась Кристина, с тоской разглядывая свои ногти.
— Кристина, да ты могла уже уехать с девчонками, — сказал я, вытряхивая в кучу еще порцию мусора из картонной коробки. Которая уже тоже стала мусором и готовилась в любой момент развалиться.
— Нет! — отрезала она. — Я должна сама убедиться, что здесь все убрали!
— Одобряю, — усмехнулся я.
— Только не смейся, я правда серьезно, — сказала Кристина. — Мне так тошнотно смотреть, какой срач после себя туристы оставляют, что я…
— А я и не смеюсь, — честно ответил я. — Реально понимаю, чем ты. Самого коробит, поэтому я и здесь.
Вообще-то Иван Михайлович клятвенно заверял, что они тут сами с мужиками все приведут в порядок. И не то, чтобы я ему не доверял… Хотя фигли? Конечно, не доверял! Кроме того, я проснулся совершенно «деревянным», и мне хотелось размяться. Вот и решил совместить полезное с полезным и проконтролировать, чтобы после нашего феста весь срач благополучно будет вывезен на свалку. По краней мере тот, который мы торжественно не сожжем. Так что Кристину я хорошо понимал, срач реально бесит. Собственно, здесь в девяностых срач — это был то, с чем я прямо категорически не мог смириться. А его было чертовски много. Так что я вписывался в наведение порядка так часто, как только мог.