95-й. Сны о будущем прошлом

Войлошников Владимир

— А вы где учитесь?

— В Краснодарском политехническом. Факультет глубокого бурения, — он слегка нахмурился, — Что, не похоже?

Мы прошли уже больше пол-лестницы, вон уже и аптека горелая, которую так и не восстановили, близко. Я остановилась, упёрла руки в боки и произнесла с интонациями тёти Лины из «спокойной ночи, малыши!»:

— Дорогие ребята! Я, конечно, до посинения благодарна вам и за подъезд, и за зачистку нариков. Но вы меня прям устали, вы понимаете? Я начинаю нервничать и сожалеть о содеянном, — мой собеседник стоял напротив, слегка склонив голову вбок, — У меня есть муж, я очень его люблю и не желаю ни на кого менять. А если с ним — не дай Бог — что-нибудь случится, наше замечательное

сотрудничество незамедлительно прекратится. По причине отсутствия здесь меня. Мне неинтересна эта ветка реальности без него, я понятно объясняю?

Полное у меня было ощущение, что с собакой разговариваешь. «Всё понимает, а сказать не может» — вот это вот. Парень слушал и молчал. Хрен бы ты стал стоять вот так, будучи хирургом!

Меня начала разбирать некоторая досада.

— Всё наше общение строится исключительно на том, что я хочу помочь людям и стране. Дорогие россияне — всё! Я больше не желаю смотреть женихов. У меня есть муж. Эта линия партии решительно определена. Ферштеен?

— Безусловно, — ну, наконец-то ответ!

— Всего вам доброго. Перинатальный корпус справа за основным зданием больницы. До свидания.

— До свидания.

Он повернулся и энергично пошёл вверх по лестнице. Если этот парень — действительно просто студент-хирург, решит, наверное, что столкнулся с сумасшедшей. И, не исключено, что если он — казачок засланный (а такой вариант вполне мог быть), вывод останется тем же.

Да и хрен с ним!

Не знаю, угадала я или нет. А может, товарищи наблюдатели наш дивный диалог со стороны послушали? Так или иначе, задушевные подходы с эффектными мальчиками прекратились. И Вовка стал повеселее приходить, а то прям совсем было приуныл. Вот полюбас к нему подкатывали на предмет «так будет лучше для неё и для страны», мда…

СПЛЕТЕНИЕ ВЕРОЯТНОСТЕЙ

В новости я поглядывала, как же иначе. Владимир Владимирович меня не разочаровывал. И вот вроде никаких конкретных признаков смены вектора развития событий не было, но внутренний тревожный зуммер исчез. Я надеюсь, это знак, что я всё правильно сделала?

Вместо новостей типа «группой неизвестных лиц была обстреляна из гранатомётов БМП федеральных сил, погибло четыре человека», стали мелькать «при попытке устроить засаду задержано двое жителей такого-то района, стольки и стольки лет», ну и дальше вся эта песня с припевом, куда их и чего. Я, конечно, подозреваю, что их и выкупали за хорошие деньги, и возможно, они снова пытались чего-нибудь подстроить. Но информация об удачных нападениях практически исчезла из новостей. И даже там, где кто-то в кого-то стрелял, обходилось без смертей. Раненые были. Но не погибшие. Как вот они (те серые мужики с неприметными лицами) это вычисляли? Были они бывшими кагэбистами, нынешними эфэсбэшниками или ещё кем, я не возьмусь судить. Компетенция не та. Однако, было сильно похоже на то, что война в Чечне начинает развиваться по какому-то новому сценарию.

Надо думать, в той команде, которая приезжала на встречу, люди сидели не дурнее меня (это ещё мягко так сказано), и они старались сохранить нашим парням жизни, не сбивая до времени событийные линии. Не всегда, конечно, получалось прям идеально, но получалось же! Вот в марте нападение на Грозный гораздо безболезненнее прошло, чем в прошлой версии событий. Я смотрела новости и думала — специально Масхадова ликвидировать не стали? Чтоб Хаттаба не спугнуть? Значит, вычисляют, рассчитывают… Это безумно радовало, но с другой стороны и пугало. А что если линия Хаттаба из-за всех этих смещений всё-таки сдвинется настолько, что все даты и места окажутся неверными?

К тому же ВВП, как оказалось, ушёл из штаба Собчака на какую-то малозаметную должность консультанта чего-то там в минобороны, и все

удивлялись — почему?

Почему-почему… Да потому что на гашение войны все силы брошены были, я так понимаю, не до выборов в Питерские мэры. Тем более, как мы знаем, неудачных.

Всё это добавляло зыбкости в развитие вероятностей. Я снова начала нервничать и мандражить. До часа Ч оставалось полторы недели.

16 апреля 1996.

В институт я не пошла. Сил не было. Тряслась с утра мелкой рябью. Также, как в прошлый раз, включила телевизор. Показывали всякую шнягу.

Никакого экстренного включения не было. Не знают? Не сообщили? Не случилось событие? Господи, неужели сдвинулись даты? А ведь вчера только Ельцин, пьянь пропащая, во время приезда в Краснодар заявил: «Война завершена! Готов обсуждать с Дудаевым, как будем жить с Чечнёй». Многие считают, что из-за его слов военные могли расслабиться… Кто его знает…

Ко времени обеденных новостей меня уже подбрасывало. Я выпила ударную дозу валерьянки и уселась перед телевизором.

Бабушка вышла из комнаты и устроилась рядом со мной. Выпуск был полон забастовок, невыплат зарплат, голодовок, даже пара громких убийств мелькнули, но о том, что я ждала — ничего. Ни слова.

Новости кончились, а я всё смотрела в мелькающий экран.

— Что, не показали? — осторожно спросила баба Рая.

Вот что-что, а глупой её никак нельзя назвать. По ходу, догадывается о чём-то, но молчит.

Я покачала головой. Усталость такая навалилась, просто атас. И вдруг до меня дошло! Господи, что ж я туплю-то так? Во сколько это было? В два дня по Чечне! Это должно начаться ближе к семи вечера, если на наше время считать.

— Баб, я лягу, наверное. Что-то мне нехорошо. Разбуди меня в десять перед новостями.

Она посмотрела, наклонив голову, как птичка:

— Иди, моя дорогая. Разбужу.

Вечером я встала с трудом. Голова вообще как будто ватой набита. Да уж, переборщила я с валерьянкой. Промелькнула заставка. Знакомая ведущая появилась с хмурой складкой между бровей. Никогда не догадаешься — хорошо там, плохо ли… Хотя, при нашем наборе новостей…

— Срочное сообщение. Сегодня, 16 апреля 1996 года, колонна 245-го гвардейского мотострелкового полка 47-й гвардейской танковой дивизии федеральных войск была атакована отрядом чеченских сепаратистов и арабских моджахедов под командованием Хаттаба, — сердце моё ухнуло в пропасть, дикторша между тем продолжала, — Бой произошёл в Грозненском районе Чечни, на расстоянии полутора километров от моста через реку Аргун севернее села Ярыш-Марды и возле него. Нашему корреспонденту удалось взять интервью у старшего колонны, гвардии майора Терзовца.

За правым плечом у ведущей появился небольшой экран, на котором усталый вусмерть мужик говорил с совершенно характерной «военной» интонацией:

— Полковая колонна двигалась на Шатой по трассе Старые Атаги — Чири-Юрт — Дуба-Юрт — Дачу-Борзой — Ярыш-Марды. Миновав населённый пункт Дачу-Борзой, в районе 14:00 по местному времени колонна добралась до села Ярыш-Марды… — а я тупо смотрела на него, раскрыв рот и думала: он жив. Жив. Жив!

Большую часть из того, что он рассказывал я просто не поняла. Все слова слились в один сплошной поток. Дядька исчез с экрана, остался только голос. Камера двигалась вдоль короткого ряда мёртвых боевиков — тех, что остались относительно целыми. И я увидела лицо, до скрежета зубовного знакомое — сколько раз он мне попадался на фотографиях, пока я собирала материалы про ужасы той войны. Всё. Дальше можно было не смотреть. Хаттаб мёртв. А вместе с ним мертвы и засланные америкосами арабские моджахеды, и местные фанатики. Судя по панорамам гор, места засад были перепаханы настолько, что там разве что чудом кто-нибудь уцелел.