99942
Шрифт:
Максим не увидел в этом скрытого подвоха, понимающе ухмыльнулся и решил, что накроет управлению такую поляну, что даже непьющий ни под каким предлогом Ерохин, первый заместитель Дмитрия Валентиновича, не устоит и тщательно проспиртуется до самого темечка. Потому что денег Максиму выплачивали действительно много. Поэтому он не особо переживал из-за старенького бензинового "Форда", знал, что жить тому остаётся от силы пару дней, максимум неделю.
Блуждая по коридорам "Склифа" в поисках нужной печати, которой владела одна неуловимая заведующая, Максим вспомнил день покушения, день, ведущий в лабиринты коматозных снов, день, в котором он вышел из палаты Казанцева, озадаченный странным поведением
Странно, что ни Важник, который звонил лежащему в реабилитационном центре Дюзову чаще остальных, ни заходивший проведать Пономарёв, ничего толком не рассказывали о том, как двигалось дело об исчезновении профессора. То отшутятся, то замнут. Поправляйся, мол, выходи, включайся в работу. Только, конечно, сперва пройди военно-врачебную комиссию, докажи, что годен к дальнейшей службе, а не превратился в безмозглый манекен, которым тебя изобразили, чтобы в карман упала большая страховка.
Комиссию – обход врачей, странные беседы с психиатром ("Если перед вами на асфальте трещинка, вы переступите её или обойдёте?") – Максим прошёл три дня назад, теперь оставалось нервно ждать результата. Обычно на это уходило день-два, но в этот раз тянули: "потребуется изучение других медицинских документов".
Впрочем, и у Максима порой возникали сомнения в собственной адекватности. Усиливался мандраж. Дождётся ли он заветного "годен"?
Всю дорогу до управления он испытывал сильные дежавю. Как с цепи сорвались, на каждом светофоре, хоть зажмуривайся, как в тот проклятый день, который он, благодаря скользнувшей между полушариями мозга пуле, прожил едва ли не дважды. Или не прожил вовсе. А сейчас будто бы вспоминает снова и снова. Не только прошлое, но и будущее.
Так, стоя на очередном светофоре, он "вспомнил", какую купит машину. Однако, этой фантазии Максим отдался с удовольствием: представил звук, с которым будет басить новёхонький двигатель, бархатное подмигивание поворотника… Но мысль свернула в другое, загаженное русло: вот, после покупки, он скособочивает неуклюжим локтём хлипкое боковое зеркальце со встроенной видеокамерой, и его начинает "пилить" бортовой компьютер, назойливо попискивая раз в пять минут, и отключить его невозможно…"
Его "Форд" летел по выносной магистрали, перестраиваясь в правый ряд и притормаживая, чтобы не пропустить поворот, за которым будет улица в четыре полосы, пара других поворотов и парковка за шлагбаумом следственного комитета.
3
Главк оказался на удивление пуст. Махнув удостоверением на проходной, Максим поднялся на второй этаж и по пустому коридору дошёл до кабинета N22. Перед закрытой дверью сердце вдруг заколотилось, Максим на секунду замер, толкнул дверь и увидел Пономарёва. Справа от стола коллеги сидел незнакомый мужчина в очках, который рассматривал на свету пластиковые полупрозрачные фотографии. Оба посмотрели на Дюзова, но если глаза Пономарёва оживились и обрадовались, то второй взгляд остался пустым и холодным, как декаданс холостяцкого холодильника.
Игорь вскочил со стула, сжал руку, затем обнял и похлопал по спине. Максима проняло.
– Это Дюзов, – сообщил Пономарёв хмурому мужику в очках
– Это кто? – спросил Максим в коридоре.
– Петраковский, по особо важным.
– Важняк, – ухмыльнулся Максим: "важняками" называли следователей по особо важным делам. – Важняк в кабинете Важника сидит, умора.
– Думаешь, ты первый такой остроумный? – Пономарёв направился к окну. – Куришь? Тебе как вообще, можно?
– Нет, – ответил Максим. – В смысле бросил, не курю, а так, кажется, можно.
– Ну, как ты? – спросил Пономарёв, извлекая из пачки обычную сигарету.
Максим глянул с тенью улыбки.
– Где твоя электронная дымилка?
– А-а, надоело возиться.
– Или лёгкие обманывать?
Пономарёв пожал плечами.
– В курсе насчёт заключения? – спросил он.
– Нет, что там?
– Решили, что ты негоден.
– Ага, конечно, – ухмыльнулся Максим.
– Серьёзно. Пришло заключение ВВК, что тебя не следует допускать к оперативной работе, ввиду возможных нарушений зрительного восприятия окружающего пространства, – последние четыре слова Пономарёв воспроизвёл чуть ли не по слогам, – и чего-то там ещё… короче нарисовали тебе агнозию.
– Синестезию? Так это у меня с детства…
– Нет, Макс, агнозию, мы недавно всем управлением в словаре смотрели. Так что, считай, свободен.
Максим сжал губы и нахмурился:
– Твою же мать!
– Вот так… система.
– Что у тебя там? – Максим посмотрел на сигарету в руке Пономарёва.
– "Кент".
– Дай.
– Вот так, – сделал затяжку Пономарёв, – вот так.
Максим подкурил, молча уставившись за окно. На небо наползли тучи, парковку съела тень. Цвета машин сместились в серый спектр, выгорели и поблёкли, окно стало расширяться, наплывая будто раскрытая пасть. Максиму показалось, что он опрокидывается на улицу, но не падает, а плывёт, как облако, смотрит на мир со стороны, на декорацию города, где актёры изображают людей.
I ain't happy, I'm feeling glad
I got sunshine, in a bag
I'm useless, but not for long
The future is coming on
It's coming on, It's coming on…
– Алё, – прервал звонок мобильника Пономарёв. – Труп? А чья очередь?… А сам где?… Конечно… Да, сейчас выезжаю… А свидетели?… Понял, давай, ну да… – Игорь дал отбой и посмотрел на Максима. – Важник звонил, в Суворовском труп нашли.
– Криминальный или смерть?
– Смерть. А Пашка на выезде, – сказал Пономарёв, косясь на круглый шрам над переносицей. – Какой-то ты бледный, может, не стоило сигаретой баловаться?
– Нет, норма, в порядке я.
– Да не переживай ты, напиши заявление, так мол и так, считаю заключение комиссии несоответствующим моему физическому состоянию, прошу провести повторную экспертизу, не мне учить, сам всё прекрасно знаешь… Вон Горыныч, в аварию попал, полгода после черепно-мозговой лечился, и ничего, с третьего раза допустили. Теперь ходит, с титановыми пластинами в башке, робокоп хренов.
– Да понятно, – Максим затушил сигарету, от которой затянулся только раскуривая.
– Ну, а сам как? – выдыхая дым, спросил Пономарёв. – Со страховкой разобрался?
– Да, – кивнул Максим, – разбираюсь.
– Ну вот, – хлопнул по плечу Пономарёв. – Я б с такими бабками даже не рвался.
В голове Максима мелькнула сумасшедшая мысль: поменяться с Пономарёвым местами, отдать ему все эти деньги, ну, может не все, большую часть за вычетом новой машины, а самому встать в "строй", чтобы всё было, как прежде, знакомо и понятно. Чтобы вернулось привычное течение жизни, которое отнял у него человек, всадивший в него две пули…