А, Б, В, Г, Д и другие…
Шрифт:
И тут Лена прервалась на полуслове. Ее лицо словно окаменело. Она выпрямилась, застыла на сиденье и стала похожа на прежнюю Лжедмитриевну. Но застывшее лицо было напряженным, словно она вслушивалась во что-то, как тогда, ночью, перед переправой.
— Что с вами, Лена? — спросил Алексей Палыч.
— Подождите, — коротко бросила Лена.
Алексей Палыч в удивлении минуту промолчал, переглянулся с Борисом, как бы проверяя, видит ли его ученик то же самое, что и он. Борис пожал плечами. Он по-прежнему не ждал от Лены ничего хорошего.
— Елена Дмитриевна… —
— Помолчите же!
У Алексея Палыча промелькнула догадка, совершенно справедливая, как скоро и оказалось. Постепенно лицо Лены утратило напряженность, но на нем появилась растерянность, недоумение, даже что-то вроде обиды, — в общем, кое-что из набора чувств, в которых так нуждалась ее упорядоченная планета.
— Другого я и не ждала, — сказала Лена.
— Будут еще неожиданности? — спросил Алексей Палыч.
— Ну, первое для меня не такая уж неожиданность… А второе… Ладно, это мое дело. А вы, Алексей Палыч, можете не беспокоиться, что подумают о вас ребята. Их уже нет.
Алексей Палыч похолодел.
— Как нет?
— Так. Не существует.
Алексей Палыч вскочил.
— Боря, оставайся на месте! — приказал он и бросился в другой вагон.
В вагоне ребят не оказалось. По проходу метался растерянный Веник и выл, словно катер в тумане. Увидев и учуяв Алексея Палыча, он бросился к нему.
«Ай, ай, ай!» — жалобно закричал Веник.
Алексей Палыч рванул дверь в тамбур. В соседнем, хвостовом вагоне ребят тоже не было. Алексей Палыч вернулся в вагон. За ним, преодолев страх перед грохотом и лязгом переходной площадки, проник Веник.
— Куда вы их дели?! — заорал Алексей Палыч. — Отвечайте немедленно, или я из вас душу вытрясу!
— Успокойтесь, Алексей Палыч, — сказала Лена. — Никуда они не делись. Ведь не могли они выпрыгнуть на ходу.
«Да, — подумал Алексей Палыч, — через наш вагон они не проходили, остановок не было».
— Дело в том, что ребят вообще не было.
— Дальше! — прорычал Алексей Палыч, у которого впервые в жизни прорезался бас.
— Ребят не было в том смысле… В общем, так: вы подозревали, что я — машина, а машинами были они. Машинами не в ВАШЕМ, а в НАШЕМ понимании. Можете считать, что они — иллюзии.
— Так это иллюзии съедали каждое утро по котелку каши?! Это они построили плот?! Они мокли под дождем и выпили два ведра молока?!
— Это элементарно, — улыбнулась Елена. — Я немного неточно выразилась. Скажем, не иллюзии, а копии, модели… Не ВАШИ модели, а НАШИ, не молекулярные копии, а поля, которым можно придавать самые различные свойства. Но
Алексей Палыч удивился не слишком. Его заинтересовала другая сторона дела.
— Значит, вы нас все время обманывали?
— Я сама об этом узнала случайно. Помните ночь накануне переправы? Я случайно услышала информацию, которая предназначалась не мне. Я узнала, что ребята — копии.
— Почему вы сразу мне не сказали?
— А вы бы мне поверили?
— Нет, — отрезал Алексей Палыч.
— И я так подумала. Но я тогда же решила вывести вас и Борю из леса. И еще я подумала: даже если вы поверите… Никому легче не станет, вам будет тяжелее, а я останусь без вашей помощи.
— Все это очень складно. Но если есть копии, то должны быть и оригиналы. И я не успокоюсь, пока их не увижу!
— Вы их уже видели там, в школе. Где-то по дороге на вокзал их подменили. И мне даже не сообщили об этом. У нас считается, что наблюдатель должен знать как можно меньше: тогда наблюдения не загрязняются излишней информацией.
— Это я уже слышал, — сказал Алексей Палыч раздраженно. — А нас, случайно, не подменили?
Лена восприняла эти слова совершенно серьезно.
— Вас — нет. Никто не имеет права к вам даже прикасаться.
— Шесть дней блужданий по лесу… — сказал Алексей Палыч. — Розыски, которые уже наверняка устроили наши близкие, — это называется «не прикасаться»?
— Да. Мне вы можете не верить… Потерпите полчаса, до Города. На вокзале вы все узнаете. Мне сейчас сообщили, теперь я знаю… Но лучше будет, если вы сами…
— Тогда, — сказал Алексей Палыч, — я вообще не понимаю, для чего вся эта карусель и над кем велись наблюдения.
— Над вами, — сказала Лена таким тоном, словно это разумелось само собой. — И над Борей. Так было задумано с самого начала.
— Но об этом-то вы знали? Почему не сказали сразу?
— Вы много от меня хотите. Тогда я была не ВАША, а НАША.
— А сейчас?
— Сейчас?.. — Лена улыбнулась достаточно грустно для того, чтобы понять, что ей было не слишком весело, но и достаточно для того, чтобы Алексей Палыч отметил, что за последние сутки она научилась улыбаться. — Сейчас я сама не знаю…
— А если бы все сложилось иначе? Я мог не поехать в Город… не пойти с вами… не пустить Бориса, наконец.
— Тогда меня бы отозвали. Провели эксперимент с кем-то другим. Но Совет решил, что вы с Борей идеальные кандидатуры. И что вы пойдете.
Может быть, Елена умышленно льстила, чтобы чуть-чуть загладить свои провинности. Но Алексей Палыч, которого жизнь не баловала ни премиями, ни наградами, ощутил в груди приятную теплоту.
— Мы с Борей далеко не идеальные люди, — попытался он смягчить похвалу, за что и был немедленно перенесен из теплой воды в холодную.
— Идеальные своим несовершенством, — пояснила Елена.
— Гм, — сказал Алексей Палыч и обратился к Борису: — А ты что об этом думаешь?
— Строителей, четыре, сорок четыре… — сказал Борис.