А где-то в соседнем дворе… (сборник)

Кузнецова Светлана Алексеевна

– Особенно голове!

– У вас, Бакланнинг это нормальное состояние, шасть под лавку, пока дедушки думу думают!

– Да я здесь с декабря девяностого года! – возмутился тот.

– Врешь! Рунета тогда еще не было, как и сети вообще, – фыркнула Шапка.

– Малышка, она тогда носила гордое прозвание ФИДО!

– А давайте здесь Новый год отмечать? – предложила Багира.

– О, вот вам и спонтанность, – ухмыльнулся Синица.

– И, главное, все свои, – заметила какая-то Бибися.

– Ладно, – зевнул Вениамин.

Спать ему пока не хотелось,

тем более, в пьянке по сети имелся огромный плюс: невидимость лица того, с кем выпиваешь. Поднимай ты хоть стакан самогона или бутылку минералки, написать можешь все что угодно, главное – общий настрой и желание общаться.

Минералки не было, зато в холодильнике ждали своего часа 24 пивные банки.

***

Президент уже произносил речь, Анатолий открывал шампанское, а Вениамин чокнулся с монитором и нашлепал на клавиатуре душераздирающее «УРРРА!!!», когда искорка добралась до вожделенной бутыли с легковоспламеняющейся жидкостью. Понюхала, облизнулась, и приступила к трапезе.

Чпок, – открылось шампанское.

Бздынь, – вторила ей стеклянная бутыль.

Тумбочка неожиданно занялась ярким пламенем.

– Совсем «пиротехники» обалдели, у меня сейчас за окном так бахнуло, аж стекла затряслись!

– Не брюзжите, Бакланнинг, наступит’s и на вашей улочке праздник’s с фейерверками и пирогами.

– Ага, если какой-нить Камаз перевернется. С пряниками.

– И тогда уж всем автомобилистам мало не покажется.

– Ох, – Багира прикрепила укоризненный смайлик, – и не стыдно вам птичку обижать?

– Он не птица, а глагол, – авторитетно заявил Синица, – у него «инг» в окончании!

Вениамин осушил до дна первую банку, открыл вторую. В горле пересохло и очень хотелось пить.

Родившийся на свет посредством загула шальной искорки и керосина дым, спешил вырасти. Сначала он устремился вверх, но неожиданно напавший из-за угла ветер прибил его к окну.

– А у соседки пирожки подгорели, – отстучал Вениамин, – горелым жесть как несет.

Бух. Бджись. Ды-дымгс, – послышалось на улице. Как выдержали стекла – неясно, видимо, керосин оказался не слишком качественный и давно разбавленный. Вениамин оглянулся и икнул.

***

Вскрик жены застал Недодайкина как раз между доеданием оливье и накладыванием курицы с черносливом. За окном валил густой дым, временами на заднем фоне рвались шутихи и осыпался гроздями салют. У Анатолия что-то неприятно скрипнуло в голове, и он тупо уставившись в салат, промямлил:

– Сейчас вроде бы зима, а зимой пожаров не бывает… кажется.

Звонок в пожарную часть на Кривоколенном тринадцать поступил первого января в час ночи. Прапорщик Оборзец принял сигнал, икнул, закусил селедочным хвостом и приказал расчету строиться. Вызов был странным. Оборзец за долгую службу видел всякое, но этот заочно отнес к чьей-то шутке: весьма злой, учитывая число и время. По словам звонивших, горел соседский балкон.

За руль прапорщик сел сам, поскольку считал себя самым трезвым и знающим все переулки и улицы, пожалуй, кроме этой несчастной Кутуховской. Машина ревела

и сигналила огнями, приветствуя наступающий год и разгоняя немногочисленных таксистов. Опрокидывая стакан и закусывая соленым огурцом, Оборзец на дорогу не отвлекался. Во-первых, машина у него была большая. Во-вторых, железная. А, в-третьих, с этакой «дискотекой» он всегда прав.

На перекрестке Свободного проспекта и Колодниковой дорогу ему преградила старенькая, но гордая пятерка ДПС. Гаишники по определению считали себя самыми правыми на дороге, даже без сигналки или габаритов. Здесь же они остановились с кристально чистыми намерениями срубить бабла. Трезвенникам в новогоднюю ночь они не верили принципиально.

ДПСники мирно сидели в бело-синем монстре, слушали радио и приговаривали вторую бутылку, когда внезапно их охватило легкое беспокойство. Для повышения настроения, выпили. Беспокойство усилилось. Всмотревшись в зеркало заднего вида, сидевший за рулем капитан Бобицкий вместо того, чтобы выматериться сказал «Ой-йо» и судорожно повернул ключ.

Непривычная к подобному обращению машина чихнула, но заводиться отказалась наотрез. Она требовала масла, зимней резины, новый трамблер и замены прокладки между рулем и сидением. Однако тронуться с места ей все-таки пришлось. Пожарная машина на удивление мягко ткнула пятерышный бампер и принялась толкать со все возрастающей скоростью.

Гаишники опешили, Оборзец икнул. Опомнившийся прапорщик резко нажал на тормоз, но не учел неблагоприятных погодных условий. Машины расцепились, и покатили в разные, одним им известные стороны. Пятерка отполировала бордюр и остановилась, пожарная машина вылетела на встречку, до смерти напугала какого-то таксиста и запрыгнула на тротуар. Неудачно выросший на ее пути столб испугался и поспешил убраться подальше.

– Уфф… – сказал прапорщик, когда машина остановилась.

– Ой-йо, – в унисон повторили гаишники.

– У нас же пожар! – вспомнил Оборзец.

– Вот сволочь! Куда?! – заорал Бобицкий.

***

– Ой, народ, а я, кажись, горю… – отстучал Вениамин.

– Что значит «кажись»? – поинтересовался Синица.

– У меня балкон полыхает… зимой.

– Не верю, – Станиславский.

– Шутиха какая-нибудь залетела, – неуверенно ответила Багира.

– Там же снег?! %!

– Это у вас, Бакланнинг, за полярным кругом снег, а у нас… как в Европе. Веник, не молчи!

Вениамин сглотнул, поглядел на пылающий балкон, смотался на кухню за водой, но подойти к окну так и не решился:

– А я и не молчу… я обалдеваю…

– Значит так’s, молодой человек, – начал Старикан Мордиец, – сейчас ты вырубаешь сеть, берешь паспорт, одеваешься и выходишь на улицу ждать’s пожарных.

– Не могу.

– А именно’s?

– Выйти, – пояснил Веник. – Родители в гости умотали и дверь на верхний замок закрыли, а куда я свой ключ задевал, Укуська только знает, но молчит.

– Это, что за зверь?

– Полтергейст, я же как-то рассказывал…

– Ой, а я такую историю про домового знаю… – напечатала Шапка.