А потом с ней случилась жизнь
Шрифт:
– Ну окей, – он вынул из левой мочки кольцо.
Девушка осталась довольна, сделала фотографии и упорхнула. А Юрий вставил сережку обратно и продолжил осваивать новое пространство: расставил по шкафам книги, впихнул снизу большую коробку с японскими иероглифами, в ней задребезжали бутылки. Долго искал место для китайской поющей чаши и серебряного колокольчика. Но сложнее всего пришлось с лютней – где ее лучше хранить? В шкафу или на стене? Решил пока положить в шкаф. Достал мешок с вязаными осьминожками и положил за стекло.
Юрий вышел в коридор.
– О, наш новый заведующий, – расплылась
Дюймовочка Марина всегда поддевала его, он привык. Поэтому невозмутимо спросил:
– Как ночь прошла?
– Арсланова балагурила, а так – нормально.
Утром я совсем не волновалась, но пока доехала до бюро, внутри все уже подрагивало и подергивалось, а желудок висел тяжелым камнем. Пора выпить успокоительной травы, подумала я и проглотила желтенькую таблетку. Через час выезд.
Мы ехали с Леонор на такси.
Еще когда тыкала в экран, заказывая машину, я поняла, что что-то не так. Мне сложно сосредоточиться. Даже простые действия вызывали торможение в моей голове. Можно было бы привычным способом разогнать поезд мыслей – начать волноваться, но теперь и это не выходило, как бы я ни силилась. Я таращилась в окно, и мне ни о чем не думалось. Мысли, как воздушные шарики на дне рождения малыша, были подвешены слишком высоко, до них не дотянуться. И я внутренне прыгала, прыгала, но только задевала их краешки кончиками пальцев, а ухватиться никак не получалось. Неужели это действие валерианки?
Все же я сохраняла рассудок и даже отдавала себе отчет в том, что дела мои плохи. Подобное состояние для переводчика совершенно точно не является рабочим. Но мысль о том, чтобы предупредить о происходящем Леонор, даже не приходила в голову. Раз я взяла на себя задачу, я должна выполнить ее. Во что бы то ни стало. Исполнительный работник победил во мне здравомыслящую мать.
Я безразлично смотрела, как мы подъезжаем к министерству. Отрешенно выходила из такси и следовала за Леонор. Потухшие угли моего здравомыслия пытались воспламениться, когда мы встретились с приехавшим из штаб-квартиры Дювалем, дамой от министерства культуры и директором Большого театра. Но, как я ни старалась, безмятежность не покидала меня.
Что может быть страшнее безучастности в ответственный момент? Как будто все английские слова разом провалились в пассивный словарь: слышу – понимаю, говорю – не могу вспомнить. Словно у меня остались в наличии только записанные на подкорку слова Юнескиша. Так мы иронично называем в бюро тот особый язык, на котором говорят в организации: в отчетах, проектах, новостях и переписке. Специфическое построение фраз и типичный набор слов, часто применяемых в ЮНЕСКО. Всемирное наследие, изменение климата, цели тысячелетия, устойчивое развитие, нематериальные ценности… Только они и были у меня на поверхности, за остальными словами приходилось нырять на глубину. Иногда так глубоко, что я замирала и долго не выныривала. Все так замедлилось, что я физически ощущала, как прокручиваются шестеренки в моей голове, как витиевато бежит импульс по серому веществу. Дошло до того, что участники переговоров сами стали мне подсказывать. Это был конец. Полное фиаско.
Мне казалось,
– Да что с тобой, Слава?! Ты что одеревенела? (Впрочем, последнее слово она точно не смогла бы произнести).
Так или иначе, но я справилась. Ко мне отнеслись снисходительно – ведь мои забуксовавшие услуги ничего не стоили их бюджетам. А дареному коню, тем более беременному, в зубы не смотрят.
Сидя в пропахшем елочкой такси рядом с молчаливо-напружиненной Леонор, я еще витала в облаках. Но уже на рабочем месте, когда действие таблетки стало рассеиваться, меня придавило стыдом. Стыд был таким липким, что я не могла поднять головы из-за рабочего стола, не говоря уже о том, чтобы посмотреть в глаза начальнице.
Леонор распирало от претензий, как банку сгущенки в кастрюле с выкипевшей водой: вот-вот рванет. От напряжения у меня заложило уши, и я вышла в туалет.
Там моя жизнь снова окрасилась в красный.
Леонор раздраженно поглядывала в коридор. Слава заперлась в туалете и долго бубнила в кабинке – с кем-то там разговаривала по телефону. Все внутри Леонор кипело. Ей хотелось возмущаться из-за Славиного провала в министерстве, но ведь Слава оказала ей услугу, не входящую в ее обязанности, совершенно бесплатно. А значит, ее нужно скорее благодарить. К тому же она беременна, с досадой подумала Леонор и глубоко вздохнула: беременный сотрудник – это проблемный сотрудник.
Слава с бледным лицом появилась в проеме и прошла к своему столу, странно поддерживая живот. Она медленно опустилась в кресло, и оно чуть подалось назад.
– Мне… – начала она нерешительно, – пришлось вызвать скорую. За мной сейчас приедут.
– Что случилось? – обескураженно спросила Леонор, и Слава ограничилась расплывчатым «надеюсь, что ничего страшного, но пусть врачи посмотрят».
Через десять минут Слава попрощалась с Леонор, взяла сумку и направилась к выходу. Ей казалось унизительным докладывать все подробности своей медкарты в рабочих стенах, которые, как известно, все слышат.
Столичный реанимобиль с трудом припарковался на переулке в разгар трудового понедельника, из него выскочила моложавая женщина в синей форме. Она тут же наткнулась на пациентку и удивилась самопредставлению Мирославы. То ли ей очень хотелось зайти внутрь старинного здания, то ли осмотр в реанимобиле действительно не соответствовал протоколам, но то, что беременная ожидала у дверей дома, ей явно не понравилось.
– Ну я же, наоборот, помочь вам хотела, вышла навстречу, – Слава пыталась убедить докторшу в высоте своих намерений.
– Осмотр проводится по адресу вызова, – отчеканила врач. – Пойдемте внутрь, – она протянула руку к кнопке звонка.
– Ну подождите! – в отчаянии закричала Слава шепотом. – Там негде уединиться, понимаете? Все будут слышать про мои кровотечения, женские дела… – ее передернуло.
Врач обернулась к Славе и недоверчиво прищурилась:
– Но вы ведь как-то позвонили диспетчеру, верно?
– Я звонила из туалета, – призналась Слава.
Врач нахмурилась, посмотрела Славе в глаза, потом пару секунд разглядывала трещину на плитке крыльца, через которую пробивался зеленый росток.