… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Но не такая дрожь, как после того перевертухеса в УАЗе. Та была напряжённо мелкая, а эта крупно так бьёт.
Вот до чего святотатство-то доводит.
За отпечатки я не переживал. Илюша же не пойдёт в уголовный розыск:
– Снимите, пожалуйста, отпечатки с моего портфеля, где я держал иконы из ограбленного храма.
Однако, и сразу к Виричу тащить добычу неправильно. Попросил Иру пару дней подержать дипломат у себя дома, только не заглядывать. Она как раз болела.
Потом,
Я подошёл посмотрел – действительно дверь выбита.
Это ж надо! А что пропало-то?
Молчит Илюша, только цыкает от расстройства.
А потом я решил окончательно порвать с Ирой. Ну, сколько можно мучится? Тем более, раз у неё совершенно нет ко мне никакого доверия.
Получаю письмо:
«Сергей, я давно увлечена тобою, но сказать не решалась. Сегодня буду ждать тебя в 7 часов возле Старого корпуса. Люба».
В тот вечер, когда я проводил Иру, в ней вдруг, в подъезде, такое пламя страсти воспылало:
– Не уходи, ещё побудь немного.
А я смотрю на часах уже без десяти семь.
– Да, ребята там ждут. Договорились «пулю» расписать.
– Подождут, куда денутся.
Еле вырвался.
К Старому корпусу успел ровно в семь; я на подходе под фонарём часы проверил.
А на площади перед Старым корпусом – ни души.
Но я не стал там останавливаться, курить, ждать. Нет.
Пересёк наискосок пустую площадь. Только малость шаг замедлил. Могу же я на ходу полюбоваться природой зимнего вечера?
Вон та сосна на кедр похожа. Может и вправду кедр?
До того густые ветки – там сова живёт, ей за теми ветками даже и днём сумерки. А на сугробе под кедровой сосной остатки её трапез мелкими грызунами.
Санитар природы.
И, кстати, я ни капли не соврал. Захожу в 72-ю, а Славик с Двойкой тут как тут:
– Чё? Запишем «пульку»?
Я не сразу узнал, что то письмо подружка Иры под диктовку Иры написала.
На новизну все клюют, но лохи ещё и попадаются.
Ну, и к тому же появилась Мария.
Брюнетка Бальзаковского возраста.
Когда она мне улыбнулась на тротуаре, я не сразу понял с чего это.
Оказывается, она на пару минут заходила тогда к волам на день рожденья.
Вобщем, объяснила в каком доме живёт и номер квартиры сказала.
У меня тот день напряжённый был – вечером концерт в актовом зале Старого корпуса – но я нашёл время и деньги на бутылку водки.
Нёс её по способу Алимоши, в рукаве; такой твёрдый бицепс получается.
Пришёл
Она открыла. Мы немного пообедали и – на диван.
Не люблю кончать едва начав, но и такое бывает.
– Извини,– говорю,– спешу. В пять часов концерт.
Какой? Где?
Она во втором ряду сидела, когда я со сцены, уже с бас-гитарой, уже как ведущий вокалист, орал:
Ты помнишь плыли в вышине-е-е!..
И вдруг погасли две звезды-ы-ы?!..
Третьекурсник Витя Кононевич играл на ритм-гитаре и подпевал в терцию; а на барабанах тоже с его курса – Лёша, кажется? – из местных жевжиков.
После концерта мы с Марией гуляли.
Она повела к какой-то своей подруге и та вынесла в подъезд кружку спирта. Медицинский, от него язык прилипает к нёбу.
Зато с тех пор наши акты с Марией по продолжительности не уступали актам в пьесах Шекспира.
У неё был сын шестиклассник, но я его ни разу не видел – не пересекались как-то.
Уютная однокомнатная квартира. Кроме дивана – широкая двуспальная кровать, а рядом с ней ламповый радиоприёмник на тумбочке.
Всю ночь негромко играет себе чего-то на средних волнах и шкала мерцает жёлтым.
Кончала она красиво.
– Ещё! Ещё! А! Ещё хочу-у-у!
Может и отработанное, но всё равно красиво.
И не переносила запаха семени, просила сразу же пойти в ванную.
Я шёл беспрекословно – оно того стоило.
За это она делала мне массаж, такая у неё специальность.
Не понимаю почему за ним так с ума сходят. Ах, массаж!
Но я и тут не прекословил.
Иногда, даже совсем поздно, в дверь звонили.
Она подымалась из кровати, накидывала длинный халат и выходила на площадку объяснить несвоевременность визита.
Я не был в претензии, понимал, что медицинской сестре, даже и массажистке, как-то приходится выживать в этом мире.
Тело у неё было красивое, как на чёрно-белых фотках советской любительской порнографии, да и сама она тоже в таком закарпатском стиле.
Но в постели сорочку не снимала, или совсем редко, говорила какая-то проблема с грудью, мастит, что ли.
А меня после стольких упоров в «открытый верх, закрытый низ» такая перемена даже освежала. Тем более, что низом она знала как пользоваться.
– А можно я так?
И устроит такое, чего я и не воображал возможным, да и вообще не воображал.