… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
( … в эпоху застоя ещё не знали что такое тотализатор, потому и не делали ставок – какая из пар финиширует первой …)
До чего всё относительно в этом мире! Приходишь первым, а Анна Андреевна, унасестившись на держаке лопаты брошенном поперёк железного ящика с раствором, говорит:
– Тю! Ото и всё?
Только тот, который «того», отвернулся, сел за поддон и смотрел в обратном направлении, на дальнюю группу берёз посреди строительных угодий, высоких как деревья в
Нормальные так не поступают.
Пётр Кирпа до женитьбы жил вдвоём с матерью и зимой регулярно хвалился, что поутру выходит в коридор, ломает кружкой лёд в ведре и пьёт холодную воду – аж в зубы заходит.
В нашей бригаде он нравился мне меньше всех, но именно он помог мне доказать всем и, в первую очередь себе, что я настоящий каменщик.
Это случилось намного позднее, когда в бригаду влилась свежая кровь из двух девушек окончивших ПТУ где-то на Западной Украине и десантника Вовки.
На тот момент мы подняли половину второго этажа механического корпуса напротив столовой локомотивных бригад.
При высоте стены свыше полутора метров кладка ведётся со столов-риштовок. Между мной и Кирпой было два таких стола, значит метров пятнадцать.
Он захотел покрасоваться перед парой девушек в свежих ещё телогрейках, которые смешно так выговаривали «йой!» вот и крикнул:
– Держи, Серёга!
И метнул в мою сторону кирочку поверх разделяющих нас поддонов и ящиков.
Та летела, как томагавк, крутясь рукоятью.
Я ничего не рассчитывал и не прикидывал. Я просто сделал шаг навстречу и поднял правую руку. Едва рукоять коснулась ладони, мне оставалось лишь сжать пальцы.
Всё получилось само собой.
Увидев, что я не нырнул за кирпичи, чтоб уклонится от броска, а стою и держу кирочку в гордо поднятой руке, Кирпа сразу сменил пластинку и сказал притихшим вдруг девушкам:
– Вот такие каменщики у нас в бригаде!
Так что мне есть чем гордиться в своей жизни.
Кроме куколки с пищиком я собрал тебе целый подарочный набор ко дню рождения.
Такие чёрные пластмассовые фиговинки, которые электрики вставляют в распределительные коробки. Они похожи на черепашек-ниндзя, хотя до создания этого мультика оставалось ещё лет двадцать с гаком.
Сходство с черепашками сразу видно, а что они ниндзи я тогда ещё не знал.
Кроме них ещё белые керамические шашечки. Всех по две штуки.
( … это, типа, солдат на передовой собирает подарок из латунных стреляных гильз.
Впрочем, наша бригада и была на передовой обжитого мира.
Подарки с края ойкумены …)
Но из Универмага я тоже прикупил пару пупсиков;
В конце концов, не война же.
Для меня важно было попасть в Нежин в неурочное время, когда никто не ожидает, чтобы не испортили праздника.
Электричку из Конотопа, да ещё в день твоего рождения, как пить дать, превентивно встретят чёрно-белой шахматкой, терн'yтся плечом и – готово.
Лучше зайти с тыла и когда не ждут.
Для этой цели идеально подходил автобус Харьков-Чернигов, но через Конотоп он проходит в пол-шестого, поэтому, чтобы не проспать, я в ту ночь вообще не ложился.
Гулял по Конотопу; туда-сюда.
Когда я проходил вдоль бетонной стены мясокомбината, у них там по верхней галерее скот на убой гнали.
Какими человеческими голосами они там вопят! Хуже, чем в «Западном коридоре».
И ведь всё абсолютно понимают – куда их гонят и зачем.
Около полуночи я оказался на Кандыбино и решил искупаться.
Снял с себя всё.
А кто видит? Тёмные кусты смородины, или звёзды с луной? Так они и не такого насмотрелись.
И зашёл в воду.
А воздух вокруг аж дрожит от лягушиных стонов.
Одна штукатурша, пожилая уже, но с длинными тугими косами, рассказывала, что когда она в селе хотела покончить с собой, такая же ночь была и всё вокруг шумело-гудело:
– Иди! Иди! Вот он пруд! Иди же!
Но у меня голосов не было, одни только лягушки.
А потом я поплыл навстречу луне. Она как раз над рыбными озёрами всходила и не успела ещё уменьшится.
Огромная полная луна.
Я плыл «по-морскому», беззвучно, но всё равно гнал перед собой волны. Такие ровные-ровные, как те линии нарисованные на платочке с парусником. Только они там синие на белом фоне, а тут серебристые на чёрной тьме.
Так и плыл, как по волнам эфира, пока не начали цепляться за ноги прибрежные водоросли.
Жутковато стало, русалки всякие в голову лезут и я поплыл обратно, но уже на спине, чтобы всё время на луну смотреть.
Волосы после купания у меня остались мокрыми и на железнодорожный вокзал я пошёл обходным путём, чтобы высохнуть по дороге.
На вокзале с каждой стороны часы есть, да ещё и во внутренних залах висят.
А у меня часов нет, если какие одену на руку, они через день-два останавливаются, или врать начинают – неси в ремонт, или новые покупай.
По пути я вспомнил того несчастного из сказок тысячи и одной ночи, что постоянно плакал и рвал одежду у себя на груди.