А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы
Шрифт:
Как-то Юля и Димка пошли покупать ей босоножки. Ходили, выбирали. Купили. И, когда они вышли из магазина, Димка подхватил Юлю на руки и закружил, говоря:
– А мы Юльке купили босоножки, ура!
Сразу узнала в этом сына. И другой случай. Димка обещал, но не приехал вовремя, Юля обиделась. Разувшись в коридоре и окликнув Юлю, он понял, что надо исправлять ситуацию. У
Боль у сердца такая жгучая.
И живу я сейчас, как в бреду.
Всю себя я совсем измучила.
Не могу без тебя. Не хочу!
Засыпаю, как падаю в бездну.
Утро снова, но нет тебя, сын.
Где-то там голубая вечность.
В ней ты бродишь уже один.
Я молюсь и прошу у Бога
Дать покой твоей светлой душе.
Но какая тебя ждёт дорога?
И придёшь ли опять ко мне?
Я не знаю, как выжить с этим:
Нет тебя на земле мой сын.
Нет тебя. Но живёт планета.
Солнце ярко и неба синь.
Не хотел уходить, я знаю.
Столько планов оставил здесь.
И опять я свечу зажигаю.
Нет тебя. Но, а я – то есть?
После больницы закрылась в себе. Только я и моя боль. Другого чувствовать не могла.
Однажды проснулась с таким ощущением, что сын мой ЖИВ! До физического ощущения. И такое облегчение – камень с души вниз… Мне всё приснилось. Это моё горе, эта моя безнадёга, эти рыдания в подушку, эти сочувствующие взгляды соседей, эти мои дни и ночи в одинаковой темноте… Господи, СПАСИБО! Вздох. И всё закончилось. Я вернулась в реальность.
Лишь солнца луч скользнёт украдкой
Ладошкой тёплой по лицу,
Я просыпаюсь с мыслью сладкой,
Что ты – живой! И я живу.
Но пробужденье – есть страданье.
Ведь я к реальности вернусь.
Твои глаза – напоминанье.
И не излить из сердца грусть.
А жить мне с этим где – то Вечность…
Как будто я спасти могла…
Твоя извечная беспечность,
Лишь чёрный цвет приобрела.
Мой милый сын, я всё не верю,
Что нет тебя здесь
Я буду ждать, откроешь двери.
Из темноты шагнёшь ко мне.
Постоянная боль, которая не отпускала ни утром, ни днём, ни вечером, ни ночью, разъедала мне душу, как ржа, и рвала моё уже разорванное сердце в более мелкие кусочки. Я могла идти по улице, остановиться и завыть в голос. Со стороны выглядело, как сумасшествие. А потому пыталась быть одна. Всегда.
Павел сделал у Димки на погосте скамью. Но мне на глаза не показывался. Оставил меня. Не понимала, но приняла. На той скамье сидела часами. Часто стояла на коленях и молилась, молилась, молилась.
О том, как жутко мне бывает,
Об этом знаю только я.
И солнца луч не умиляет,
Когда нет сына у меня.
Я осознать ещё не в силах
Всю бездну боли без него.
А жизнь? Она проходит мимо.
Опять всё то же бытиё.
Моё любимое словечко,
Но суть его, лишь море слёз.
Ушёл совсем. Ушёл навечно,
Оставив мне букет из роз.
Три белых розы мне на память
Из дорогих сыновьих рук.
И как понять себя заставить,
Что сам он выбрал этот путь.
Себя терзаю вечной мукой,
Не покидающей на миг:
Закономерность или случай?
Ушёл он слишком молодым.
Свадьбу Дениса и Меланьи, конечно, отложили. На год. Пока я не приду в норму. И… это ненавистное слово– траур не закончится.
Всю свою боль выливала в стихи. Писала много. Очень. Начала писала письма Мите, и приносила их ему каждую неделю. Цветы, мои письма, мои открытки, свечи.
Как спасательный круг из мира реальности, для меня была одна-единственная зацепка – младший сын. Как могу его оставить одного на этой Земле? Да, он уже взрослый. Но для любящей мамы её дитя – это всегда дитя: и в 10, и в 17, и в 25…
Наверное, со мной было трудно и не очень понятно моё поведение даже моему младшему сыну.
Я просыпаюсь с мыслью, что нет уже тебя…
Но также солнце светит и кружится земля.
Я к этой мысли дикой привыкнуть не смогу.