А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы
Шрифт:
Полуявь. Полусон.
Полубред полуночный.
Не могу в этом плыть:
Всё беду мне пророчит.
И никак не случится.
Что должно в одночасье.
Моё сердце – пустыня –
Забыло о счастье.
Есть ли я? Иль была?
Холод мертвенных губ.
Всё во мне не живёт.
Замерло. И я – труп.
Уже
Брутальность бытия сего
Изволь принять сейчас и сразу.
И отрицание моё…
К чему лукавить, неотвязно.
О, Боже мой! Да где предел
Моих терпений и страданий?
Мучитель мой всегда при мне.
Я с ним живу без покаяний.
Взывая утром к небесам,
Творя молитву перед сном,
Я всё же верю в чудеса
И пробиваю двери лбом.
Смешна до глупости судьба,
Но я довольна даже этим:
Моя дорога – не тропа.
Ещё над неё солнце светит.
И высота моей мечты
Мне расправляет крылья снова.
Я не пугаюсь глубины.
Я ко всему всегда готова.
Боже! Ежели бы знать! Мои слова «Я ко всему всегда готова»… К этому нельзя приготовиться.
Моё состояние сказалось–таки на наших отношениях с Павлом. Я себя не понимала. Как ему понять меня? Никак.
О любви не мечтаю
И совсем не хочу.
Погасило ненастье
Мне «на счастье» свечу.
Слёз солёных поток
Всё унять не могу
Жизнь торопит меня.
Я на месте бегу.
Солнце яркое здесь
Вдруг привиделось мне.
Но закрыто окно.
Только блик на стене.
Мы решили пожить отдельно. Не могу принять такой любви и таких отношений, когда счастье пополам, а вот, если тебе плохо, то это только твоё. Выберешься – сообщи, я вернусь.
Мне было всё равно на тот момент. Закрылась. Ушла в себя, как улитка в раковину, лелеять свои жемчужины. Я потеряла счёт дням. Не понимала, где утро, а где вечер. Казалось, что схожу с ума. Прошла вечность секунд, минут, часов, дней…
22
Больно. Как до безумия больно
Солнечным светом дышать.
Птицей – подранком, но вольной
Мне в небесах бы летать.
Только не сердце, а камень –
Тяжесть от жгучей тоски
Тянет на дно меня, тянет.
Кровь разрывает виски.
Всё мне совсем непонятно.
Я умираю опять…
Звуки, как ржавые пятна…
Господи, сколько страдать?!
Я вспомнила Димкин госпиталь. Тогда тоже было лето и от него также не было никаких известий почти целый месяц. В то время я видела сон. Ясный и страшный. Я сижу на облаке. Сынуле 5 лет в моём сне и он падает на землю. Я кричу, пытаюсь поймать его руку. Внизу зелёная трава. И такое яркое солнце было в моём сне. А сын падает. Вижу его огромные глаза. От страха проснулась. В тот раз всё обошлось.
23 июня утром мне сообщили, что сына больше нет. Он погиб в ночь на 17 июня. Тихо сползла по стенке. Не могла поверить в то, что мне сказали. Мой мальчик, везунчик, счастливчик, выходивший из любых ситуаций целым и невредимым… Нет! Нет! Нет!
«Скорая», уколы. Я не хотела жить, я не хотела дышать. Младший сын. Павел. Друзья.
Моя подруга сообщила отцу о гибели сына. Он не приехал, новая жена не пустила.
Бабушка Тая тоже не смогла приехать к любимому внуку – она «ушла» 12 мая, о чём и сообщили в отделении милиции.
Все близкие мне люди были рядом. Я впала в ступор. Я не могла представить себе, что такое предстоит испытание.
25 июня – мой самый страшный день. Привезли Димку. А увидеть его я не могла. Груз 200. Ничего не помню из того дня. Только сумасшедше – яркое солнце. Его свет выжигал меня дотла… Меня обливали водой, били по щекам, чтобы я начинала дышать. Спазм петлёй обматывал горло, и я падала в темноту. Я умирала на руках Павла… Я хотела уйти к сыну.
Утро следующего дня стало для меня чёрным. Всё такое же ослепительное солнце, а сына нет. И меня нет.