А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
меняло также и тесно с ним связанные образы Бертрана и Изоры и тем самым
меняло не только сюжет, но и весь замысел, всю концепцию произведения. Так
возникает, по существу, новый сюжет драмы, где перестроившееся соотношение
основных образов позволяет усложнить сами эти образы. Когда прямолинейно
связанный с основными борющимися социальными силами Гаэтан вместе с
повстанцами нападал на замок Арчимбаута, а Бертран, защищая замок,
погибал, — эта резкая
освещала и образ Бертрана. «Выдвиженец в рыцарях», сын ткача, человек,
многое перенесший в жизни, Бертран, конечно, не верит в историческую
правомерность действий лиц, представляющих социальные верхи. Как человек
демократического типа, притом причастный «зову», являющемуся одним из
знаков большой исторической тревоги, Бертран, несомненно, далек от
Арчимбаута, от сил, стоящих за ним, — он внутренне сочувствует восставшим.
Сложные нравственные обоснования поведения Бертрана при грубо
действенном Гаэтане, естественно, ускользали от внимания читателя, было
видно только то, что герой погибает за дело, в которое сам не верил. Осознавая
это, Блок искал даже способов трактовки прежнего сюжета таким образом,
чтобы Бертран погибал от рук крестоносцев Монфора, т. е. тех самых
защитников старого строя, которых, как казалось Бертрану, он, по принятому им
на себя долгу, обороняет от восставших ткачей. Таков конец пьесы во второй ее
редакции. Это безмерно запутывало и без того не слишком ясный сюжет и
ничем не могло помочь более глубокому пониманию образа Бертрана. Мало чем
отличалась в этом смысле и позиция Изоры в прежнем сюжете драмы. Спасти
положение мог только радикально измененный образ Гаэтана, и Блок
решительно пошел на это.
В новом сюжете Гаэтан полностью освобождается от прямых, грубых
связей с эпохой и ее борьбой, он становится «чистым зовом», далеким от
непосредственных жизненных столкновений романтиком, который сам не знает,
о чем он поет: его голосом поет сам океан, «природная стихия». Это дает
возможность иного раскрытия образа Бертрана. Теперь Бертран, сражаясь с
повстанцами, не погибает, но только смывает с себя незаслуженную кличку
труса. Он не был бы самим собой, если бы изменил долгу, хотя и внутренне
чуждому ему. Погибает же он, служа делу более высокому, чем защита замка, —
он оберегает Изору, т. е. «зов», смутно осмысляемый Бертраном как один из
знаков исторической тревоги. Получается фигура, противоречивая в своем
историческом содержании, но не соотнесенная прямо и грубо с эпохой,
сложный в своих красках характер. Более сложное и тонкое осмысление
приобретает
этим меняется основной смысл конфликта. Получается так, что не о «радости-
страданье» — осуществляемой в прямых связях с историческими событиями
полноте воплощения «зова» — говорит пьеса, но о «судьбе человеческой,
неудачника». «… Я не умею и я не имею права говорить больше, чем о
человеческом» (VII, 186) — так определяет Блок окончательно идею пьесы.
Прибегая к помощи классической традиции, Блок определяет эту тему также
словами Тютчева — «тревога и труд». Это открывало возможность еще более
сложной трактовки нравственной концепции вещи. Выходила на первый план
тема воспитания личности большими «тревогами и трудами» истории. Говоря о
«Розе и Кресте», Блок всегда подчеркивал, что самое важное в ней — «драма
человека Бертрана», далее он говорил об Изоре. При новой трактовке конфликта
случай с Алиска-ном переставал быть изменой Изоры «зову» и превращался в
«часть., пути» «неразумной мещанки, сердце которой чисто, потому что юно и
страстно» (IV, 529). Сам характер Изоры был задуман Блоком как
демократический — героиня является швейкой, случайно приглянувшейся
графу. «Тревога и труд» в качестве главной темы включали Изору в широко
понимаемую нравственную концепцию драмы как произведения о воспитании
характера человека в переломную эпоху истории.
Однако при этом многое в философских аллегориях, используемых в
сюжете пьесы, становилось просто непонятным. «Объяснять ли труднейшее:
как роза попала на грудь Гаэтана, почему, что от этого произошло с Бертраном,
почему “исчез” Гаэтан и т. д.?» (IX, 285), — писал Блок, обдумывая, как ему
изложить концепцию драмы коллективу МХТа в 1915 г. Изменив замысел, Блок
не отказался от основных элементов сюжета. Получалось противоречие:
характеры развиваются «психологически, просто», а сюжет говорит другое.
Аллегоризм сюжета Блок предлагал понимать «музыкально», как соотношение
поэтических лейтмотивов, — отсюда рядом с формулой « мой Шекспир»
появляется формула « мой Вагнер» (IX, 287). Выходил стилистический
разнобой, открывавший еще более существенное идейное противоречие в
пьесе: решив сюжет «музыкально», Блок не смог создать историческую драму в
собственном смысле слова. Блок признавался, что избрал исторический сюжет