А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
качественно своеобразное движение целого, в книге три: «Неподвижность»,
«Перекрестки» и «Ущерб».
В разделе «Неподвижность» собраны все стихотворения, характеризующие
лицевую, заглавную тему сборника, все вещи, где прямо и непосредственно
выступает «Прекрасная Дама». При этом, по сравнению с последующими
изданиями книги, здесь отобраны наиболее лирически сильные, ответственные,
резко звучащие стихи. Получается в своем роде концентрированное
темы, лирический «удар» исключительной поэтической мощи. Его силу Блок
впоследствии значительно ослабил, рассыпав эту подборку на целый том и
сосредоточив все внимание на значительных для него, но ускользающих от
восприятия читателя переходах и подготовительных ступенях к узловым,
ответственным вещам. Возникла внутренняя логика «романа в стихах»; здесь
же, в первом издании, использован скорее драматический принцип аккумуляции
динамической мощи в одном, сразу вводящем в действие, месте. Во втором
разделе — «Перекрестки» — собраны стихи городской темы, внутренняя
динамика первого раздела словно по контрасту сменяется уродливыми
гримасами современной жизни города, изображаемой приемами подчас почти
эксцентрическими. Соотношение этих двух разделов и должно дать общее
ощущение катастрофичности, насыщенности современного состояния жизни
грозовой энергией вот-вот готового разразиться взрыва. Стихотворение «Я
вышел в ночь — узнать, понять…», разбиравшееся выше, не случайно дано
именно здесь, в «Перекрестках», притом ближе к концу раздела, а не в начале;
жизненный и душевный драматизм предшествующих «городских» тем готовит
это прямое выражение общего ощущения катастрофы. В разделе «Ущерб» обе
темы получают финальное качественное изменение.
Такое динамически-драматизованное построение единой композиции книги
поэтически возможно только при особом качестве лирического субъекта,
лирического «я» в стихах молодого Блока. Подобным образом построить
динамический смысловой единый сюжет книги невозможно ни в фетовской
системе, ни в обостряющих далее особенности фетовской поэтики (без ее
творческого преодоления) стихотворных экспериментах Бальмонта.
Отделенность субъекта от лирического потока стихотворения у молодого
Блока — предпосылка для возможности таких сюжетных построений, и следует
понять, как меняется стих Блока изнутри на этом новом этапе развития поэта.
Уместно попытаться сначала увидеть отличия новых стихов Блока от его ранних
опытов, рассмотрев произведение, относящееся к завершению композиции.
Стихотворение «Когда я уйду на покой от времен…» (1903), помещенное
финальном разделе «Ущерб», достаточно сходно внешне и внутренне с
разбиравшимся выше стихотворением 1898 г. «Она молода и прекрасна
была…», для того чтобы увидеть возникшие в процессе развития отличия. И
там и тут рисуется драматическая разнонаправленность устремлений «ее» и
«его», уничтожающая возможность слияния «душевного» с «природным» в
стихе и возможность слияния единого героя ситуации с общим потоком
лирической темы в стихе. Далее, и там и тут пейзажная (скорее декоративная,
чем реальная) картина соотнесена больше с «ее» образом, чем с «ним»; «она»
чиста и безмятежна, «он» тревожно-беспокоен. В раннем стихотворении
поэтому «она» — «как лебедь уснувший казалась»; в стихотворении 1903 г. «ее»
безмятежность тоже иллюстрируется знаками «природной» жизни: «Когда
подходила Ты, стройно бела, Как лебедь, к моей глубине»52. На этом сходство
кончается, и начинаются резкие различия.
В стихотворении 1898 г. разнонаправленные герои ни в чем, в сущности,
между собой не соприкасаются. Между ними нет понимания и нет даже
«общения», если пользоваться эстетической категорией, введенной системой
Станиславского. Это вызывает, при крайней незрелости поэта,
неразработанность образов. Речь идет только об отчужденности, о «ее» высоте,
недоступной «ему». В стихотворении 1903 г. речь идет именно об отношениях
людей, об «общении», хотя из этого общения отнюдь не вытекает гармония,
слияние. Драматизм остался, но он строится совсем на иной основе. Уже первая
строфа, обращенная к героине, резко драматична, но предполагает доступность
(хотя и неприемлемость) для «нее» круга переживаний, характеризующих
«его»:
Когда я уйду на покой от времен,
Уйду от хулы и похвал,
Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон.
Которым я цвел и дышал
Поскольку герои внутренне «общаются» между собой, получается совсем иной
характер драматизма отношений, и герои становятся не только динамичнее, но
и определеннее. Во второй строфе о героине говорится: «Я знаю, не вспомнишь
Ты, Светлая, зла», зло же «билось» в герое, и тут-то возникает сравнение
героини с лебедем. Сама «лебединость» героини появляется в динамике
отношений, а не как часть иллюстративного пейзажа, и именно поэтому пейзаж
еще менее реален, с другой же стороны, из психологического драматизма темы
естественно возникает объяснение происхождения зла в «нем» в третьей