А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.9

Стругацкие Аркадий и Борис

– Он сказал, что поставит ее на ноги, - проговорил сэнсей - невнятно, словно озябшими губами. Он умоляюще посмотрел на Роберта.
– "Встань и иди". И она пойдет. А я не верю.

Роберт промолчал. Что тут было говорить? И в голову ничего даже не приходило. И тут вдруг подал голос вражеский телохранитель:

– Надо верить!
– сказал он истово.
– Верить надо! Если Он сказал значит, надо верить!

Сэнсей повернулся к нему всем телом и отстранил Роберта, чтобы не мешал. (Без всякой деликатности. Как предмет обстановки.)

– Вы считаете, что это возможно?
– спросил он с отчаянием.

– Это не я так считаю. Это Он так считает.
– ("Он" у него явно получалось с большой буквы.) - А значит - надо верить!..

Сэнсей что-то

проблеял в ответ, что-то жалостливое до непристойности, но Роберт их уже не слушал. Новое действующее лицо появилось в коридоре (со стороны лестницы, что слева): фигура, странно и в то же время страшно знакомая, но совершенно здесь неуместная, - невысокий человек с лицом красно-коричневым и поблескивающим, словно головка курительной трубки, маленький, коренастый, уверенный, - остановился, наблюдая за ними и в то же время неспешно и откровенно застегивая ширинку. Страхагент. Ангел Смерти. Только почему-то в белом докторском халате и даже при хирургической шапочке слегка набекрень. Что он здесь делает, подумал Роберт, а рядом со страхагентом объявился между тем еще один белый халат, и еще один, и еще целый консилиум вдруг образовался в коридоре, тихий, почтительно взирающий на краснолицего (все как один с папками подмышкой, с докторскими наушниками на шее, в белых шапочках, и почти все - в очках). Человек пять. Может быть - шесть. Ежедневный обход - с главврачом во главе - медотряда специального назначения.

Страхагент (главврач?) завершил деликатную свою процедуру, и на лице его обнаружилась улыбка, показавшаяся Роберту зловещей, хотя на самом деле была она, скорее всего, иронической, а может быть, даже приветливой.

– Двуг мой!
– провозгласил главврач (страхагент) голосом скрипучим, но громким и даже, пожалуй, звучным.
– Какая вствеча! Вад тебя видеть!

Обнаружив его пред собою, сэнсей (что-то бормотавший только что про силу веры или веры в силу) замолчал и сделал безуспешную попытку выбраться из дивана. Роберт подхватил его за вытянувшуюся вперед руку и помог подняться.

– Что вы здесь делаете?!
– воскликнул сэнсей, глядя на страхагента почти с ужасом.
– Как? Вы - здесь?

– Я собиваюсь пвиобвести это богоугодное заведение, - объяснил страхагент, приближаясь с улыбкой, теперь уже явно доброжелательной, и еще сильнее картавя.
– Собственно, я его уже пвиобвел. Можешь меня поздвавить: владелец!

– Поздравляю, - сказал сэнсей с видом полного и безнадежного непонимания.

– Спасибо. Я надеюсь, ты поздвавляешь меня искренне?

Сэнсей издал неопредленный звук, а Роберт вдруг увидел вражеского телохранителя - тот стоял столбом, руки по швам и ел страхагента (главврача? владельца?) преданными глазами. Наступило что-то вроде классической немой сцены: остолбенелый телохранитель, почтительнейше замершие в позах безусловной готовности врачи, сэнсей, ничего не понимающий, а посредине - благодушно и жутковато улыбающийся человек с лицом черно-красным и блестящим, словно головка дорогой курительной трубки. И тут вдруг распахнулась дверь палаты, и в коридор выехал в своей коляске пестрый инвалид, на плече он держал рулон прозрачной ткани, а коляску ему катила скрюченная ведьма с землистым лицом, полуоткрытым ввалившимся ртом и красными глазами.

– "Тебе говорю: встань, - провозгласил инвалид пронзительно и ликующе, словно в трубу протрубил, - возьми постель твою и иди в дом твой!" Каждому да воздастся по вере его!

Никто опомниться не успел, и никто не успел даже удивиться, как колени женщины подломились, она закинула страшное лицо свое с помертвевшими вдруг глазами и повалилась на ковер - мягко и бесшумно, как умеют падать опытные эпилептики. Или алкоголики, утратившие наконец чувство равновесия.

– Может быть, все-таки закуришь?
– спросил Тенгиз осторожно.

– Нет. Воздержусь. Я думаю, он сейчас придет.

Роберт старался говорить по возможности спокойно. Перед глазами у него была Татьяна Олеговна - как она падает навзничь, закинув к потолку мертвое свое лицо... и бегущие к ней

со всех сторон развевающиеся белые халаты... и тревожные какие-то звонки все еще дребезжали в ушах, и нечленораздельный гомон многих голосов, и визгливые невнятные приказы: "тара-ра-зепам, струйно!", и страшный голос страхагента-владельца: "Идиот косматый! Мозги в голову удавили? Кветин безгвамотный!.." И поверх всего этого - сухой непреклонный голос сэнсея: "Идите в машину. Я прошу вас - в машину!"... голос командора, а у самого ноги тряслись, старческие тощие ноги в узких брюках в полоску...

– Совсем плохо?
– спросил Тенгиз сочувственно.

– Да уж хорошего мало, - пробормотал Роберт.

– Если бы точно знать, что с человеком происходит после смерти, сказал глубокомысленно Тенгиз, - ни за что жить бы не стал.

– С человеком после смерти ничего не происходит. Все, что потом происходит, происходит уже с трупом.

– Потому вот и скрипим помаленьку, - сказал Тенгиз.

– Не философствуй. Не умеешь.

– И не собираюсь. Просто отвлекаю тебя от мрачных мыслей.

– Самым лучшим способом.

– Естественно. Как отвлечься от неприятных мыслей? Вспомнить, что смертен. И сразу все встает на свои места. Масштаб появляется, понимаешь?

– Понимаю. Только: "Когда я думаю, что пиво состоит из атомов, мне не хочется его пить..." Вон он, кажется, идет. Заводись.

– Давно. Печка же работает...

Роберт его не слушал. На обширное крыльцо вышел и сразу же зябко обхватил себя руками сэнсей, и он был не один. Страхагент-владелец вышел вместе с ним, и они остановились на самой верхней ступеньке, продолжая разговор. У обоих была неважная артикуляция, и поначалу Роберт сумел прочитать по губам только странную фразу владельца: "Во все тяжкие, что ли? Я тебе что обещал?". Тут он отвернулся, и Роберт перестал видеть его рот, а сэнсей сказал с возмущением: "А почему я должен вам верить? Что вы такого сделали, что я вам должен верить?". Владелец ответил что-то невидимое, повернулся в профиль, сделался похож на ворона, и тут Роберт вспомнил, как сэнсей называл его давеча: Лахесис. Он называл его Лахесис. "Она умирает, сказал сэнсей.
– Я вас тысячу раз просил: сделайте что-нибудь".
– "Ничего сделать нельзя. Она уже умерла. Смирись. Все, что можно сделать - вернуть ей разум. На несколько дней".
– "Хоть на час. Я попрощаться хочу".
– "Да не хочешь ты этого. Признайся...".
– "Вы просто кусок ржавого железа, - сказал сэнсей.
– Я вас ненавижу".
– "Принимаю. Это твое право. Ударь меня, если хочешь".
– "Это было бы противоестественно".
– "Ничего, не страшно. Все, что происходит - естественно..." Сэнсей ничего на это не ответил, и некоторое время они молчали, глядя друг на друга в упор, глаза в глаза. Сейчас сэнсей ему врежет по мордам, подумал Роберт с мстительным удовлетворением. И тут Тенгиз спросил шепотом:

– Кто это такое?
– У него даже лицо осунулось.

– Лахесис, - сказал Роберт, криво усмехнувшись.

– Кто?

– Лахесис. Мойра. Мужеска пола мойра. Клото - прядет нить судьбы; Лахесис - проводит человека через превратности; Атропос - нить перерезает.

Тенгиз все смотрел и смотрел неподвижными глазами.

– А ты не врешь?
– спросил он почти жалобно.

– Не знаю, - сказал Роберт честно.

– Врешь, блин. Мойры ведь - женщины, разве нет?

– Это в Древней Греции они были женщины. А у нас в России - мужчины. Как видишь.

– Страшное какое, - сказал Тенгиз.

– Все такие будем, - сказал Роберт.
– Подожди, не мешай.

Старики снова заговорили, и теперь стало совсем уж непонятно, о чем речь. "Вы напрасно меня испытываете, - говорил сэнсей.
– Я все равно не буду работать с вашей протеже".
– "Это почему же?" - "Сто раз объяснял вам: я не работаю с женским полом".
– "Обрати внимание: я бы мог сказать тебе то же самое. Слово в слово..." - "Вы просто кусок ржавого железа, - повторил сэнсей онемевшими губами.
– Я вас ненавижу".
– "Спасибо. Это, конечно, честь для меня. Но меня ненавидели люди и покруче...".