Абхазские рассказы
Шрифт:
— Пойдем к роднику, наберем свежей водицы! — предложила Заира.
Он посмотрел в распахнутую дверь на бабушку и Мысу, чтото прикидывая про себя.
«Как старичок, все взвесит, все обсудит!» — горько подумала Заира и тотчас сердце paдостно толкнулось в груди. Мард встал и взял со столика в углу эмалированный зеленый чайник. Заира подхватила ведро, вылила за порог воду.
— В кадку надо было! — сказал Мард.
— Я как-то не подумала, — растерялась Заира.
— Выливать все мастера! — сурово сказал он.
Всю дорогу к роднику она сочиняла для Марда какой-нибудь веселый озорной вопрос, но так ничего не придумала. Просто она боялась, что в ответ он глянет через плечо сумрачными глазами, будто поражаясь ее глупости. Потому
И откуда у него такой осуждающий взгляд? Отец Марда — веселый парень. Очень веселый и легкий, что называется обаятельный.
Впервые Заира увидела его во дворе института. Шел третий день занятий, но праздничное настроение по-прежнему ощущалось во всем: и в том, как шумно приветствовали студенты преподавателей и друг друга, и в подробных рассказах первокурсников о треволнениях на вступительных экзаменах, уже не страшных потому, что были они позади, но причастных к нынешнему празднику, ведь экзамены служили как бы пропуском на этот праздник и эти пропуска даром не давались. Оживлены были и те, кто учился не первый год, они дружелюбно поглядывали на друзей: намного ли изменились за лето и оставались всем довольны. Взаимное довольство друг другом — это тоже преимущество первых дней после разлуки.
Заире было одиноко в оживленной праздничной сутолоке.
Было странно и обидно, что в этой нарядной говорливой молодой толпе, так мало даже едва знакомых лиц, не говоря уже о близких. К ней пробрался высокий статный парень, темноволосый и неожиданно светлоглазый, гладковыбритый, бодрый, как весенний лес после ливня.
— Здравствуй, землячка! — поздоровался громко. — Добро пожаловать в северные края. Привезла привет с родной земли? Несмотря на то, что показался он ей таким молодым, парень говорил смело и смотрел на нее свысока, то ли из-за роста, то ли еще почему-нибудь.
— Может и не землячка, — сказала она сурово, отворачиваясь от его открытой дружелюбной улыбки. Но он заговорил с ней на родном языке, просто и сердечно.
Лицо его выражало радость, будто давно ждал этой встречи и сама она неожиданно подумала: «Как славно, что среди чужих людей оказался земляк!» В стороне группа ребят не сводила с них глаз и выкрикивала: — Нодар! Нодар! Мы ждем, Нодар! Он обернулся к ним с тем же радостно-оживленным лицом, махнул рукой. — Меня! — объяснил торопливо. — Знают ведь, что получил из дому денег. Ждут обещанного угощения. Прямо без меня жить не могут.
И хотя последние слова он произнес с усмешкой, было видно: донельзя доволен, что без него обойтись не могут.
— Ты в общежитии живешь? — спросил он.
— Да, а вы? Она подчеркнула последнее «вы», чтобы укорить его за фамильярность.
Он понял, разулыбался:
— Ты не обижайся! Просто у абхазов никогда не было принято обращаться друг к другу на «вы». Вот я по привычке.
— Нодар! И впрямь не было жизни без него! Нодар напоследок улыбнулся ей, пожал руку своей мягкой ладонью, обещал приехать в общежитие, хоть сам там не живет, снимает комнату, и побежал к друзьям. Они встретили его шумно, весело похлопали по плечу, раза два оглянулись на Заиру, кто-то шутливо погрозил Нодару пальцем, затем гурьбой направились к воротам. Он выделялся среди всех. Среди его друзей были и повыше и постройнее и гораздо лучше одеты, может, и с большим достоинством держались. А он вот выделялся. Наверно потому, что был общим любимцем. Никто не знает как стать общим любимцем, но любимцев каждый распознает даже в самой густой толпе. «Хорошо ему, столько друзей!» — с завистью подумала Заира.
И всегда у него было много друзей, так много, что иногда он даже путал их имена, но никто на это не обижался. Никому ведь в голову не могло прийти, что он нарочно... И правильно, что не могло прийти. Нодар никогда ничего нарочно не делал, как не делал и через силу. Делал, как получалось... Молча спускались Заира и Мард к роднику. Она неожиданно вспомнила до чего любили в детстве соседские мальчишки
Было весело и страшно попасть под струю воды, словно то был кипяток.
«Сейчас я тебя растормошу! — веселея подумала Заира, обогнала сына, отставила в сторону ведро и набрав полную горсть ледяной струи, что бежала по деревянному желобку, брызнула на Марда.
— Защищайся! Он отпрянул и сдвинул брови.
— Ну, — смеялась Заира. — Давай!
Она отступила, чтобы он занял выгодное место у самого желобка!
— Кто не боится, тот в наступление идет!
Мард не сдвинулся с места.
— Воду загрязнишь, пить ведь будет нечего! — сказал он, глядя вбок.
— Можно ведь не загрязняя, в конце концов!
— Так не бывает, — буркнул он. Осторожно поставил рядом с собой чайник, спустился в овраг, где белели камешки, и принялся их собирать.
— А камни собирать можно? — старалась насмешничать Заира.
Мард не повернул к ней головы.
До чего он был загорелый, словно с ранней весны ходил за плугом в поле... Такая жаркая земля... такая сухая, а он босиком.
— Придем домой, сандалетки наденешь! — строго сказала Заира. — Хватит босиком шастать. Вот наступишь на пчелу, будешь знать. Ты гляди, что в саду делается, под каждым деревом чуть ли ни рой пчел, откуда только берутся! На каждой гнилой груше по сто пчел, да и на цветах тоже. Вот нечаянно наступишь на пчелу, а она ведь не знает, что ты нечаянно, возьмет да и ужалит!
— Тысячу раз наступал, — перебил он. — Тысячу раз!
— Вот видишь!
— Пчела не змея, — объяснил Мард. — Ее укус полезен, а не вреден! — Может, еще скажешь, что не больно? Я знаешь, как в дeтстве боялась пчел! А ужалят, так целый день могла проплакать...
Он кинул на нее через плечо презрительный взгляд. Нашла, чем хвастать! Не много ума надо, чтобы плакать. Так говорит дед... А эта расхвасталась... Целый день плакала... Целый день плакать вообще невозможно...
Заира схватила ведро, со стуком поставила под струю, отвернулась от сына.
...Больше года были женаты Нодар и Заира, а сыну минуло два месяца, когда, наконец, Хакуц пригласил зятя в дом. Поговаривали, что он затеял это только ради дочери. Некоторые односельчане возмущались: «Глядите, старый из ума выжил! Слышали ведь, тот человек, кому по дешевке досталась овца, все ей курдюк приподнимал, смотрел не собаку ли ему подсунули. Так и Хакуц! Привалило дочери нежданное счастье, так старик на радостях свихнулся и, давай, к зятю придираться. «Он дурного слова о нем даже сгоряча не сказал! — возражали добродушные сторонники Хакуца. — Откуда же берутся эти слухи?» — «Зачем слова, глаза надо иметь!» — усмехались умники. Тем не мeнee дождались Хакуц пригласил зятя. И все было чин-чином. Гостей собралось множество. Угощение было на славу. Да и зять приехал с подарками в сопровождении уважаемых людей. Позже мать уверяла: было отчего соседям побледнеть от зависти. Сама же Заира в тот день чувствовала себя так, словно была отгорожена от всех прозрачной, но прочной стеной. Дорогие, давно невиданные лица, двор с его немногочисленными старыми деревьями, тщательно вымытый, убранный деревянный дом, шатер во дворе, где накрывали столы для гостей и сновали туда-сюда соседи, все сливалось в одну теплую, зыбкую картину. Заира старалась хоть краешком глаза следить за Нодаром, к которому, следуя обычаю, не решалась при всех подойти. Он был окружен друзьями и с веселым добродушием, ничуть не смущаясь, выдерживал десятки на него устремленных любопытных взглядов. Он был невозмутим, весел и видно было: он ничего не имеет против, пусть разглядывают его с утра до ночи, если им это интересно. Но Заира почему-то чувствовала себя перед ним виноватой, словно из-за нее он подвергался какойто опасности. Она жадно прислушивалась к разговорам соседок.