Аборт
Шрифт:
— Слова!!! — опять закричал Серега.
— Что? — не понял я.
— И числа!!! Ты произносишь слова всю жизнь и думаешь, что это просто звуки! А это судьба, путь, клятва, эпитафия, это нельзя смыть, это как отпечаток пальца — он не меняется, если уж появился!!!
Я уже практически ничего не слышал, когда Серега стал жестоко и властно читать странное стихотворение:
Ты не сможешь больше думать сама… Не заснешь не встанешь без моей ладони… Будешь только звезды в себе ломать, Становясь безропотней— Ты понимаешь меня?!! — стараясь перекричать оба мотора, завопил он.
— Нет!!! — я вроде бы сказал, но сам себя не услышал.
— Если тебя любят — ты никуда не уйдешь!!! — со злой радостью порвал мне барабанные перепонки Серега.
На встречной полосе как из-под земли вынырнули огни, и, прежде чем мы успели хоть что-нибудь предпринять, или хотя бы — осознать опасность, Клюгер пробил насквозь синюю старенькую Ауди.
Наверное, водитель встречной машины был излишне нервным или чувствительным. Что он увидел — я не знаю. Но в липком седеющем ужасе и на своих более ста километрах в час, он сдуру дал по тормозам и дернул руль. То, что удавалось нам, трупам, у него, живого, не проканало. Не могу сказать, что произошло после торможения дальше — мы пронеслись, и уже останавливаясь, услышали долгий, невыносимый для ушей резиново-стальной визг, а потом тяжелый, в несколько тонн, удар и хруст. Что-то рассыпалось и стихло. Мы остановились, развернулись и поехали обратно.
— Черт… — сказал Серега, вышел и хлопнул дверью, — дерганый попался.
— Да… — пробормотал я, подходя к Ауди.
Она буквально закрутилась вокруг бетонного столба. Наверняка, завтра в Интернете полгорода будут потешаться, рассматривая фотографии. «Боковой удар — самый опасный», — вспомнил я вдруг. Подушки безопасности не сработали, Ауди развернуло навстречу движению и садануло об столб точно посредине. Судя по всему, хозяин ударился головой о стойку, хотя тут и других переломов тоже было не счесть. Но загореться ничего не загорелось и даже разлетелось-то по сторонам немного. Так, сущие крохи. Хоть и не Мерседес, а все одно — немцы. Качество, другими словами. Будет что хоронить. Открытый гроб, все как у людей…
Рядом с машиной, совершенно обескураженное, стояло бледное от злости привидение, смотрело на самого себя и не верило своим глазам.
— Это я, что ли? — спросил мужик в очень приличном костюме с галстуком.
— Нет, блядь, это Уго Чавес! Ха! — от души поглумился мой друг, и подал свежеприбывшему руку. — Серж!
— Максим Петрович, — машинально ответил мужик и вдруг заорал, — так это ты меня! Сука!!!
— Начинается… — пробормотал Серега и достал сигареты, — детский сад…
— Погодите! Я же… я же…
— Что «я же»? — спросил
— Какой специалист? — опешил мужик.
Судя по всему, Серега имел в виду меня. Поэтому я откашлялся и начал:
— Тебе поясную или плечевую?
— Простите, что?
— Тогда плечевую. Стой здесь, никуда не уходи! — сказал я, подошел к своей машине, открыл заднюю дверь и вытащил за ремень тяжелый пистолет в кобуре. Закинул это все на плечо, захлопнул дверь и приказал:
— Руки в стороны! — мужик был не совсем в себе, поэтому даже не стал притворяться, что понимает. Я накинул на него ремень, подтянул, подогнал и зафиксировал. Отошел, полюбовался, снова подошел и чуток поправил.
— Ну, прямо Стивен Сигал! — усмехнулся я.
— Позвольте, что это? — изумился новенький.
— Это пистолет Макарова, калибр девять миллиметров, емкость магазина восемь патронов, вес со всеми этими ремнями и патронами чуть меньше килограмма. Носи на здоровье!
— Вы с ума сошли! Зачем это мне? Послушайте, неужели ничего нельзя сделать? Ну, может — скорую какую-нибудь, Спас ноль-ноль-один, или что там еще есть?
Я не ответил и подошел к Сереге, который стоял у своей машины, внимательно смотрел вверх и глубокомысленно курил.
— Вот обязательно его надо было? — спросил я.
— Сколько уже нахожусь, а налюбоваться не могу, — задумчиво проговорил друг, не обращая на мой вопрос никакого внимания, — небо здесь чудовищно красивое, сука…
— Это точно, — подтвердил я и тоже посмотрел вверх. Тяжеленные свинцовые тучи ушли на запад, и нам открылась трехмерная завораживающая глубина космоса. Жестко, ослепляюще, злобно сверкали огромные цветастые звезды в бархатном синеватом мареве. Чиркнул и пропал метеорит, превратившись в раскаленную пыль.
— Я его поздно заметил, — сказал Серега, выкидывая окурок, — даже подумать ничего не успел. Ты зачем ему пистолет отдал? Впрочем, у нас еще есть. Надо бы прикинуть, что с ним делать…
— Оставь ему визитку! — засмеялся я.
— О. Идея. Эй, Максим Петрович! — окликнул его Серега, — сотовый с собой?
— Да, разумеется… Если не разбился…
— Здесь не разбивается! Диктуй мне номер!
— Девятьсот пять… послушайте, это же чушь полная!
— Дальше! — не обращая внимания, перебил его Серега, призывно маша ему одной рукой, а второй быстро набирая номер.
— Девятьсот пятнадцать пятнадцать пятнадцать.
— Что это за хрень? Таких номеров не бывает!.. А, впрочем… Погоди, ты его купил, что ли?
— Да, это «красивый» номер, пришлось потратиться…
— Вот тут я тебя понимаю! — захохотал Серега и нажал на зеленую кнопку. — Сохраняй!
Сотовый Максима деловито, по-офисному, ответил без всяких модных полифоний.
Петрович глянул на дисплей и вздрогнул.
— Да таких номеров тем более не бывает! — воскликнул он.
— Вынужден тебя огорчить. У меня и машина, если ты заметил, тоже три шестерки на конце! А еще есть мотоцикл с таким же номером, но он затонул по пьянке в котловане, на Горской. Вот домашний я не смог купить — не было технической возможности. Да если честно, и с домом… не очень-то повезло.