Абсурд и вокруг: сборник статей

Буренина Ольга

2. Таким образом, в быличках абсурдность текста основана на нелепости либо ситуаций, либо описываемых образов; в других фольклорных жанрах тот же эффект достигается исключительно словесными приемами, т. е. не содержательными, а формальными средствами. Если в быличке создается фантастическая ситуация (или фантастический образ), то, например, в скабрезных (срамных) песнях, в шутливых насмешливых песенках, исполняемых во время танца частушках, а также магических формулах, загадках преобладает экстраординарная форма выражения: различными способами и в различных целях шифруется некий скрытый смысл. Абсурдная по форме оболочка текста, как правило, не вызывает реакции удивления слушателя, за исключением случаев магических заклинаний (см. ниже), поскольку закономерным и центральным звеном в цепи восприятия таких текстов является их дешифровка, разгадывание, угадывание скрытого смысла. При этом даже бессмысленность высказываний, лежащая в основе таких текстов, воспринимается как данность, не подлежащая анализу со стороны того же «разумного» реципиента. Приведем несколько примеров сербских загадок, созданных на базе фантастических ситуаций или фантастических образов: Док се отац роди, син по куhи ходи«Пока отец рождается, сын по дому прохаживается» (Огонь и дым); Заклато, одрто; иде куhи певajyhи«Убитое, ободранное; идет домой напевая» (Волынка);

ср. русские загадки на тему фантастических ситуаций: Отец не успел родиться, а сын пошел в солдаты(Огонь и дым); Шуба наша в поле паслася(Овца) и фантастических образов: Что за урод: нога и рот(Ложка); Три тулова, три головы, восемь ног, железный хвост(Соха, лошадь, человек); Родила Оленкаребенка, без рук, без ног, одна головенка(Яйцо). Здесь — те же фантастические ситуации и фантастические образы. Удачно и изящно созданная бессмыслица легко переходит из одного краткого фольклорного жанра в другой, например из загадки в зашифрованную эротическую песню или наоборот, — у южных славян это загадки и эротические песни о том, как Цицибан пишет письмо своей возлюбленной; о взятии конем крепости; о приготовлении супа, похлебки и пр. Примеры эротических песенок из собрания В. Караджича:

Цицибан

Поручио Цицибан Своjоj льуби на диван: «Не брижи се ни стараj, Дивно сам ти закопан Меh,' планинам' стрмоглав — Оhе силом сваки дан Ил' ме оhе на mмегдан!» [503]

Цицибан

Передал Цицибан Своей возлюбленной сообщение: «Не беспокойся, не заботься, Я прекрасно устроился Между горами головой вниз — Хотят меня силой каждый день Или вызывают на поединок!»

503

Карациh 1974, № 141.

Уморио кон,а

Ударио Кури-бан На звиждало, п…н град. Уз бедем се наслони, А бисаке прислони, У град кон,а угони. hера више, наниже, Трчеh' кон,а умори, Кон,у силу саломи: Трудан на двор изиh,е, А дно граду не виh,е [504] .

Уморил коня

Напал Хуи-бан На свистульку, п…н город. К стене прижался И мешки прислонил, В город коня вогнал. Гонит выше, ниже, В гонке коня уморил, Коню силу надломил: Усталый во двор вышел, А край города не увидел.

504

Там же, № 140.

Чобаница

Девоjка jе cвoje овце пасла, Претерала преко париш мога, Отерала у гopy jeбeнy, Натерала на' ти моj на воду. Док су овце пландовале, Oдceклa je глоh,'ову батину, Уловила поjеш овог зеца, Па скувала покус' ову чорбу И варила прогул' oвajaja [505] .

Пастушка

Девушка своих овец пасла, Перегнала через хребет моего, Угнала в лес е…й, Пригнала моего к воде. Пока овцы отдыхали, Отрезала, поглодай, этот прут, Поймала, поешь, этого зайца Да сготовила, попробуй, этот суп И варила, проглоти, эти яйца.

505

Там же, № 127.

Рассматривая формальные признаки фольклорных жанров текста-абсурда, нельзя обойти вниманием широко для них распространенный прием шифровки смысла, а именно, заумь (для фольклорных текстов — это бессмысленный набор непонятных, искаженных слов). Заумь функционирует в различных жанрах фольклорных текстов: в лечебных и любовных заговорах, апокрифических молитвах, загадках, детских считалках, эротических и обрядовых песнях. Заумная речь может оформляться как повторение групп звуков, содержащих фиксированные сочетания согласных или гласных, которые, варьируясь, проходят через весь текст [506] . Например, болгарский заговор от укуса змеи: «Сарандара, сарандара, марандара, марандара»; хорватский девичий заговор на любовь: «Ja djelsun, ja gebersun, ja batersun, ja divani deli olsun» [507] , типичная южнославянская загадка, имеющая русские, белорусские, польские аналоги: Шило вило мотовило, испод неба проходило; влашки говорило, арбанаски заносило,соответственно в русском: Шитовило-мотовило по-немецки говорило, по-испански лепетало,с различными отгадками — Ласточка, Журавль, Пчела и т. д [508] Отметим также, что заумь часто характеризует речь мифологических персонажей в приводимых выше быличках: при встрече с ними рассказчик примечает не только чужеродный облик их одежды, костюма, но и замысловатую, бессмысленную, непонятную речь, основанную либо на передразнивании человека, либо на глоссалии (т.

е. искаженном использовании слов другого языка). Заумь здесь — знак потустороннего мира.

506

См. Левкиевская 1999.

507

Там же: 280; см. также Krauss 1904.

508

См. Sikimic 1996:158–162.

3. Среди множества фольклорных текстов абсурдного характера, сознательно создаваемых носителями традиции с какой-либо целью, особо выделяются магические заклинания, которые проговариваются с целью магической защиты людей от вредоносного воздействия природных сил и мифических персонажей. В этих текстах могут применяться исключительно формальные приемы создания «бессмыслицы» (упомянутые выше заумь, глоссалия), однако не менее часто используется описание невозможной в реальности ситуации. Фольклорным сознанием выбирается такое событие, которое рушит, ломает традиционную в народном восприятии картину мира. Предполагается, что описание этого события через фольклорный текст способно изменить нежелательно складывающийся порядок вещей в природе. Поэтому такие тексты абсурдного характера проговариваются с целью предотвращения нежелательных происшествий в жизни села. Заклинания могут начинаться обращением к утопленникам и висельникам с просьбой отвести градоносную тучу в другое место. Затем следует своего рода упреждающее пояснение о том, что рассказ пойдет о «чуде» (иногда сообщение о «чуде» вставляется посреди текста), а далее следует перечисление ситуаций невозг можного — «чуда» («девочка семи лет родила семикилограммового ребенка»; «пеленками покрыла все поле» и т. д.). Например, текст из западной Сербии (Драгачево):

О, каже, таj-таj, каже, Доjавило се чудо на чудо, Дjевоjка седмакиньа у седам година Диjете родила од седам кила. Сво полье пеленама покрила, Jaчи наш Жероньа, него ваш Бjелоньа'. О, (имя утопленника), Откликнулось чудо на чудо, Девушка седьмая в семье в семь лет Родила ребенка семи килограмм, Все поле пеленками покрыла; Сильнее наш Серый (вол), чем ваш Белый (вол) [509] .

509

Собственные записи, 1997 г.

Или с более настойчивым призывом «повернуть волов (тучи)» и не пускать их в поле:

…седмакшьа у седам година Диjете родила од седам кила Сво полье пеленама прекрила. Десило се чудо веhе, него што jе. Враги говеда у твojy планину, Не дaj у нашу льетину. …седьмая в семье девушка в семь лет родила ребенка семи килограмм, все поле пеленками покрыла. Случилось чудо большее, чем существует. Верни волов на свою гору, Не пускай на наш урожай [510] .

510

То же.

Мотив рождения необычного ребенка в необычных обстоятельствах можно определить как наиболее частый в этом ряду текстов, однако фиксируются и другие «чудеса», способные напугать тучу:

— Не иди, црни облаче! 'Вамо je чудо велико: 'аjдучки се гроб отворио: 'ajдуково тело оживjело, 'аjдучка пушка заcjала! Чуваj се, црни облаче! — Не иди, черная туча! Здесь чудо великое: гайдуцкая могила открылась, тело гайдука ожило, ружье гайдука заблистало! Берегись, черная туча! [511]

511

Толстая, толстой 1981: 62.

Ситуации абсурда могут наслаиваться, множиться по цепочке, развивая один общий сюжет; чем больше в тексте-обереге абсурдных ситуаций, страшных образов чудовищ, тем сильнее и эффективнее магическое действие словесного заклинания. Например:

— Усту, Мрконьа! Заведи кола око нашега польа; Овамо има седмогодиньа девоjка— Родило ce jeднo мушко чедо. Све jе полье покрила пеленама, Беж, чудо к чуду, Овамо има jедно горе чудо: Порасла jе вита jела до ведра неба На ньоj крсташ орао, Четири крилета и два кльунета, У кльунету црнокорас' нож. Отуд лети гавран по облаку, Суну се орао Те му пресече крилета и кльунета. — Сворачивай, Чалый (вол)! Поверни телегу в объезд наших полей; Здесь есть семилетняя девушка — родился у нее ребенок мальчик. Все поле она перекрыла пеленками. Беги чудо к чуду, Здесь есть еще худшее (большее) чудо: Выросла стройная ель до ясного неба, На ней орел «крестовик», У него четыре крыла и два клюва, В клюве нож в черных ножнах. Оттуда летит ворон в туче, Взмыл орел И перерезал ему крылья и клювы [512] .

512

Там же: 56.