Абсурдистан
Шрифт:
— Конечно, существует только один Бог. Но это не означает, что между нами нет различий.
Отец Наны дергался, чуть ли не сбрасывая с себя рубашку, а затем вновь ее натягивая. Буби и остальные громко осуждали русского и грозились выгнать его из-за стола. Но я не доставил Володе удовольствия — не стал злиться.
— Я мультикультуралист. — Поскольку в русском языке не было аналога, я пояснил: — Я человек, который любит других.
Тосты продолжались. Мы выпили за здоровье пилота, который в один прекрасный день доставит меня в Бельгию. («Но вы должны остаться с нами навсегда! — добавил Нанабрагов. —
Наконец пришло время говорить тосты за женщин. Горбатый мусульманский слуга мистера Нанабрагова по имени Фейк был послан на кухню за женщинами. Они появились, утирая чело передником, — женщины средних лет, все в жиру и поту. Только моя Нана и одна из ее школьных подружек выглядели такими свеженькими, словно и не возились на кухне, а прохлаждались под кондиционером. (Вообще-то они баловались марихуаной в комнате Наны, примеряя бюстгальтеры.)
— Пчела здесь, потому что она чует мед, — сказал мистер Нанабрагов, судорожно подергиваясь. — Женщины, вы как пчелки…
— Поторопись, Тимур, — сказала женщина постарше с желтоватым цветом лица, редкие волосы которой были припорошены мукой. — Ты будешь болтать до восхода солнца, а нам еще нужно жарить барашка.
— Посмотрите все, это моя жена! — закричал мистер Нанабрагов, указывая на свою супругу. — Мать моих детей. Посмотрите на нее внимательно — быть может, в последний раз, потому что если она пережарит кебабы, я убью ее сегодня вечером. — Смех и тосты. Женщины бросали нетерпеливые взгляды в сторону кухни. Нана закатила глаза, но осталась стоять до тех пор, пока хозяин дома не закричал: — Женщины, ступайте! Летите… Но погодите. Сначала, моя дорогая жена, поцелуй меня.
Миссис Нанабрагова вздохнула и приблизилась к мужу. Она поцеловала его шесть раз — в щеки, виски и нос — и собиралась уже идти, как вдруг он встал и звучно поцеловал ее в губы, в то время как она ныла и отмахивалась от него.
— Папа, — вмешалась Нана, — ты ее смущаешь. — Нана в отчаянии посмотрела на меня своими карими глазами, словно хотела, чтобы я растащил ее родителей или набросился на нее с поцелуями. Я не мог сделать ни то, ни другое. А между тем мучения миссис Нанабраговой продолжались.
— Ого! — кричали собравшиеся. — Истинная любовь!
— Они неразделимы.
— Просто как в кино!
— Джинджер и Фред.
Мистер Нанабрагов отпустил жену, которая тут же упала, оступившись. Ее подруги помогли ей подняться. Она стряхнула с юбки пыль, застенчиво поклонилась мужчинам, сидевшим за столом, и побежала на кухню, вытирая рот рукавом. Нана схватила свою подружку под руку и, изображая мужскую походку, последовала за старшими женщинами.
Волнение, вызванное появлением женщин, улеглось. Прибыл барашек, и мы усиленно заработали челюстями. Слуга Фейк, неприметный магометанский гном, подходил, чтобы отрезать нам порции от гигантского кебаба.
— Кушайте, кушайте, господа, — потчевал он нас. — Если вы выплюнете какой-нибудь хрящик, это будет трапезой для Фейка. Да, плюньте в меня хрящиком. Разве я не человек? Очевидно, нет.
Я не мог поверить, что слуга может так нагло разговаривать со своими
— Фейк, мы в твоем распоряжении, брат. Ешь что хочешь и пей, сколько позволяет твоя вера. — После этого Фейк отрезал себе несколько лакомых кусочков и скрылся, прихватив чей-то рог с вином.
Постепенно мужчины начали вновь обретать способность говорить. После того как они отведали барашка и запили его десертным вином, они схватились за мобильники и начали сердито отдавать приказы на другой конец города или ворковать со своими любовницами. Группа людей постарше, которые явно подражали мистеру Нанабрагову — у них были льняные рубашки с расстегнутым воротом и притворный нервный тик, — вели те же бесконечные дискуссии, которые велись в то лето в салонах Москвы и Санкт-Петербурга: лучше ли «Мерседес-600» (так называемая «шестерка»), чем «БМВ-375». Я мало что мог добавить к их беседе — разве что заявить о том, что предпочитаю «лендровер», сиденья которого так уютно меня облегали. Другие гости, включая неразговорчивого антисемита Володю, беседовали о нефтяной промышленности.
— Вы знаете, — обратился я к мистеру Нанабрагову, — у меня есть забавный американский друг, который утверждает, что вся эта война — из-за нефти. Из-за того, по чьей территории пройдет трубопровод в Европу — свани или сево — и кто получит прибыль.
Мистер Нанабрагов немного повибрировал.
— Вы называете этого друга забавным? — спросил он. — Так вот, позвольте вам сказать, что есть разница между юмором и цинизмом. Вы считаете, что русский поэт Лермонтов был забавным? Ну что же, вероятно, он так думал. А потом он публично унизил старого школьного друга, который вызвал его на дуэль и застрелил! Это уже было не так забавно… — Он умолк и дернулся, бросив на меня сердитый взгляд.
— У меня есть еще один забавный друг, — не унимался я, — который говорит, что проект «Фига-6» не состоится. Говорит, что вылет из страны на американских вертолетах — просто старый трюк, и теперь все эти новые люди «Холлибертон» без всякой на то причины носятся вокруг города Свани. Что происходит, мистер Нанабрагов?
— Вы знаете, — спросил отец Наны, — что Александр Дюма назвал сево Жемчужиной Каспия? Это писатель, которого мы уважаем. Француз. Это вам не Лермонтов. Он был забавным, но не циничным. Вы видите разницу?
Я смутился. Разве это не свани были названы Жемчужиной Каспия? И отчего это мистер Нанабрагов так настроен против бедного меланхоличного Лермонтова и так расхваливает этого Дюма? Да и вообще, при чем тут литература? Темы моего поколения — нефть и рэп.
— Прекрасно, — продолжил мистер Нанабрагов. — Возможно, кого-то из нас в ГКВПД и огорчило, что свани контролируют нефтепровод; в то время как мы традиционно были людьми моря, они пасли овец во внутренней части страны. Но мы не хотим красть нефть, как диктатор Георгий Канук и его сын Дебил. Мы не хотим проматывать национальное достояние в казино Монте-Карло. Мы хотим использовать деньги, вырученные за нефть, для того, чтобы построить демократию. Это весомое слово, которое все мы здесь любим. Как мы себя называем? Государственным комитетом по восстановлению порядка и демократии.