Ацтек. Том 2. Поверженные боги

Дженнингс Гэри

В робе из мешковины, как и полагалось, я вошел в тронный зал, на этот раз с еще даже большим смирением, чем предписывал протокол, поскольку в зале в то утро находилось сразу два Чтимых Глашатая. Я давно не видел Несауальпилли, и меня несколько поразило, что правитель Тескоко почти полностью облысел, тогда как немногие оставшиеся его волосы стали совершенно седыми. Когда я наконец выпрямился перед помостом, на котором между золотым и серебряным дисками стояли два трона, великий гость узнал меня и чуть ли не со смехом промолвил:

— Э, да это мой бывший придворный, Кивун. Крот, некогда служивший у меня писцом и рисовальщиком. И мой бывший воин-герой Темная Туча.

— Последнее

имя ему подходит лучше некуда, — угрюмо проворчал Мотекусома, и то было единственное приветствие, которого он меня удостоил. — Так, значит, мой высокий друг, ты знаешь этого недостойного?

— Аййо, в свое время мы были очень близки, — отвечал с широкой улыбкой Несауальпилли. — Когда ты упомянул воителя-Орла по имени Микстли, я как-то не связал одно с другим, хотя и мог бы догадаться, что этот парень далеко пойдет. Приветствую тебя, благородный воитель Микстли.

Надеюсь, мне удалось промямлить в ответ что-то вразумительное. В тот момент я даже порадовался, что на мне широкое рубище из мешковины: правители, по крайней мере, не видели, как у меня дрожали коленки.

— А что, этот Микстли и раньше был лжецом? — спросил Мотекусома.

— Что ты, мой высокий друг, он вовсе не лжец. Микстли всегда говорил правду — такой, какой он ее видел. К сожалению, его представление об истине не всегда совпадало с представлением других людей.

— Точно так же, как и у обманщиков, — процедил сквозь зубы Мотекусома и, уже обращаясь ко мне, почти крикнул: — Ты убедил нас всех в том, что бояться нечего…

Несауальпилли прервал его, пытаясь успокоить:

— Позволь мне, мой друг и господин. Микстли!

— Да, владыка Глашатай? — сипло отозвался я, не понимая, во что вляпался, но чувствуя, что беды не миновать.

— Чуть более двух лет тому назад майя разослали своих гонцов по всем окрестным землям, чтобы предупредить о диковинах — плавающих домах, — которые якобы были замечены возле берегов полуострова под названием Юлуумиль Кутц. Помнишь?

— Конечно, мой господин. Тогда я сказал, что они видели двух необыкновенных рыб — одну гигантскую, а вторую летающую.

— Да, и ваш Чтимый Глашатай, вполне удовлетворившись таким объяснением, сообщил его соседним вождям, после чего все успокоились.

— А в результате это вышло мне боком, — мрачно процедил Мотекусома.

Несауальпилли сделал в его направлении умиротворяющий жест и продолжил разговор со мной.

— Как оказалось, молодой Микстли, некоторые из майя еще и зарисовали сие странное видение, но картинки попали ко мне только сейчас. Скажи, назвал бы ты то, что здесь изображено, рыбой?

И он подал мне маленький квадрат замусоленной бумаги, который я внимательно изучил. Это был типичный рисунок майя, настолько маленький и неразборчивый, что понять смысл изображения оказалось непросто. Однако мне пришлось сказать следующее:

— Признаюсь, мои господа, что это и вправду больше напоминает дом, чем тех гигантских рыб, которых мне доводилось видеть.

— А не может это быть летающей рыбой? — спросил Несауальпилли.

— Нет, мой господин. У нее крылья расположены по бокам и распростерты в стороны. А у того, что здесь нарисовано, они торчат вверх, поднимаясь из-за спины. Или с крыши.

— А теперь посмотри вот сюда, — он указал рукой, — на эти круглые точки между крыльями и под крышей. Как ты думаешь, что это?

— По столь примитивному рисунку, конечно, трудно судить с уверенностью. Но рискну предположить, что точками обозначены человеческие головы. — Затем я с несчастным видом оторвал глаза от

бумаги и, посмотрев на каждого Чтимого Глашатая по очереди, сказал: — Мои господа, должен признать, что моя прежняя оценка этих известий была неверна. Если что-то и может послужить мне оправданием, то только недостаток сведений, ибо, увидев этот рисунок раньше, я бы сразу сказал, что у майя, как и у всех нас, действительно есть повод для беспокойства. Судя по рисунку, у полуострова Юлуумиль Кутц побывали огромные каноэ с крыльями, приводимыми каким-то неизвестным способом в движение и наполненные людьми. Невозможно сказать, что это за люди, к какому племени они относятся и откуда явились, но очевидно, что прибывшие чужаки обладают значительными познаниями и могут быть очень опасны. Если им по силам строить подобные лодки и плавать на них, то, боюсь, они в состоянии развязать такую войну, какая нам и не снилась.

— Вот! — с удовлетворением сказал Несауальпилли. — Микстли, даже рискуя навлечь на себя неудовольствие своего владыки Глашатая, не дрогнув, говорит правду, какой он ее видит — когда он ее видит. Мои собственные провидцы и прорицатели истолковали этот рисунок точно так же. Как дурное знамение.

— Если бы все знамения истолковывались правильно и своевременно, — злобно процедил Мотекусома, — я бы еще два года назад начал возводить на побережье крепости и размещать там гарнизоны.

— А нужно ли это? — возразил Несауальпилли. — Если чужаки все-таки решат нанести удар там, то пусть его и примут на себя рассеянные по мелким поселениям майя. Однако по всему видно, что эти люди способны напасть с моря, а стало быть, они с равным успехом могут высадиться в любой точке побережья — на востоке, севере, западе или юге. Ни один народ не в состоянии укрепить все берега, но вот действуя сообща, так, чтобы каждое племя прикрывало свой участок береговой линии, это осуществить можно. Тебе лучше не распылять силы, а сосредоточить их ближе к дому.

— Ты так считаешь? — воскликнул Мотекусома. — А что лучше сделать тебе?

— А я к тому времени, когда нашим народам придется столкнуться с этой напастью, уже умру, — спокойно ответил Несауальпилли, зевнув и небрежно потянувшись. — Так говорят мои прорицатели, и я благодарен им, ибо это дает мне возможность провести немногие оставшиеся дни в мире и покое. Отныне и до моей смерти я больше не буду вести войн. Не будет этого делать и мой сын Черный Цветок, когда взойдет на трон.

Только представьте мое положение: я, как дурак, стоял рядом с двумя правителями. Такой разговор явно не предназначался для моих ушей, обо мне просто забыли, но уйти без приказа было нельзя.

Мотекусома уставился на Несауальпилли, и лицо его помрачнело.

— Ты собираешься вывести Тескоко и свой народ аколхуа из Союза Трех? О мой благородный друг, мне бы очень не хотелось произносить такие слова, как «предательство» и «трусость».

— Вот и не произноси, — отрезал Несауальпилли. — Я лишь пытаюсь тебе объяснить, что мы не должны растрачивать силы в мелких сварах, лучше поберечь их для отражения будущего вторжения. Причем я говорю сейчас не только о наших двух государствах, но и обо всех народах, населяющих эти земли. Следует положить конец вражде и раздорам и объединить наши армии, иначе просто не выстоять против общего врага. На это указывают все многочисленные знамения, и именно так толкуют их мои мудрецы. Я просто сказал, как намерен действовать в оставшееся мне время. А потом и Черный Цветок продолжит мое дело, способствуя примирению народов, дабы все мы могли отразить нападение чужеземцев совместно.