Адамант Хенны
Шрифт:
Крик этот, полный звериного отчаяния и какой-то запредельной, нечеловеческой тоски, эхом отозвался в сердце хоббита. Как-никак именно Тубала спасла Эовин… она изменила правителю Харада, и бросать её вот так, беспомощной и безоружной… Прежде чем он даже сам осознал, что делает, его клинок двумя взмахами рассёк путы на воительнице.
Однако затем бешеная круговерть боя разлучила их. Спасти коней не удавалось. Теперь только одно – прорываться как есть, любой ценой разомкнуть смертельное кольцо вражеских щитов.
– Вместе! – рявкнул Торин.
– Эовин, не отставай! – в свою очередь гаркнул хоббит.
Оказавшись впереди всех, Фолко поднырнул под меч ближайшего панцирника, юркнул за край тяжёлого щита – и выбросил вперёд руку с мечом, целясь в щель панцирного сочленения. Сталь отыскала дорожку, харадрим с воплем опрокинулся, и, прежде чем его товарищи успели затянуть прореху в рядах, все пятеро оказались по ту сторону цепи загонщиков.
Кое-кто называет гномов неуклюжими и медлительными – но это только те, кто ни разу не видел никого из этой подземной расы. Когда надо, тангары умеют бегать, и притом очень быстро. И сейчас они едва не обогнали легконогого Рагнура.
Чужой лес изо всех сил старался не дать беглецам скрыться. Тяжёлый, спёртый воздух, точно кровожадный вампир, высасывал из груди дыхание и силы. Корни выпирали из земли в самых неожиданных местах, норовя сунуться под ногу и повалить. Путь преграждали то невесть откуда взявшиеся на ровном месте овраги, то широкие ручьи с болотистыми берегами, то внезапно вздыбливающиеся чуть не посреди болота холмы.
И все же они сумели оторваться от тяжеловесных харадских панцирников. Оторвались – но только лишь для того, чтобы лицом к лицу столкнуться с новой опасностью.
– Эовин!!!
Впереди, блистая металлом узорных доспехов и гордыми золотыми гербами на алых щитах, надвигалась вторая цепь.
Здесь справился вырвавшийся вперёд Торин. Тхеремцы не успели сомкнуть ряды, вышла схватка один на один, и гном с неожиданной ловкостью вдруг метнул совершенно не предназначенный для этого свой боевой топор. С совершенно иным балансом, чем у метательного оружия, топор тем не менее со свистом пронёсся над щитом харадрима, ударив прямо в забрало. Воин охнул, выронил щит – и тут уже оказался рядом Малыш, одним движением даго добив раненого.
Они вновь прорвались. Но вот Эовин повезло меньше. Харадрим справа оказался несколько более расторопен и храбр, чем хотелось бы, и Эовин, прикрыв спины спутников, схватилась за оружие. Но отчаянный выпад её детской сабельки оказался отбит краем тяжёлого щита, а в следующий миг удар щита опрокинул Эовин на спину. Правда, она вскочила, ловкая и гибкая, как кошка, – однако между ней и спутниками уже вырос ряд щитоносцев. Оставалось только одно.
– Эовин, беги! – круто развернувшись, Фолко бросился на преследователей. За ним с яростным рёвом катились гномы.
Времени было мало, очень мало – но всё же его хватило, чтобы, свалив ещё одного из харадской шеренги, дать девушке возможность
И опять – отчаянный рывок. Хорошо, что мифрил намного легче стали, он позволял сохранить дыхание при долгом беге…
Псы отстали – у Рагнура, по счастью, осталось несколько жменек отбивающего ищейкам нюх снадобья.
Эовин, Эовин, что же нам теперь делать?! Где искать тебя?!
Серый не мог спать. До побудки оставалось ещё немало времени, сотня его спала, спал и весь огромный лагерь невольников – которых почему-то харадские военачальники упорно именовали «свободными воинами Великого Тхерема».
Невдалеке заскрипели колёса огромных возов, что везли в лагерь бочки с водой от ближайших колодцев. Воды давали мало, хватало не всем, и возле бочек постоянно затевались драки. Зашевелились сонные караульщики-рабы – им бегом, наперегонки, нестись к возам, едва те остановятся.
Серый упруго поднялся на ноги. Никто не заставлял его этого делать, но каждое утро он обходил свою сотню, словно повинуясь накрепко усвоенной в прошлом воинской привычке. Толку от обходов вроде бы как и не было – но люди отчего-то чувствовали себя увереннее, если первое, что они видели, просыпаясь по глухому грохоту кожаного била, – фигуру Серого, молча обходящего занятый сотней пятачок.
– Мы уже, уже, сотник. – Двое парней покрепче, поддерживая кандальные цепи, заторопились с бадьями к бочкам. Никто из спящих не пошевелился – предстоял тяжёлый день, и каждый старался урвать полную меру отпущенного хозяевами сна.
Продолжая обходить лагерь, Серый оказался возле самой границы. По углам располагались посты дозорных тхеремцев – но ограждения вокруг отсутствовали. Несмотря на заманчивую близость кустов, бежать никто не пытался. Слишком свежи были ещё в памяти крики тех, что рискнули. Ищейки и ловчие кречеты отыскали их мигом. Расправа была суровой: пойманных оставили умирать над пышущими жаром углями, и идущие мимо колонны рабов угрюмо взирали на казнь… Все надеялись, что там, где сошлись армии Харада и неведомые орды южных пришельцев, станет полегче. Должны же им будут дать оружие, в конце-то концов! И расковать… А вот тогда посмотрим, кто кого…
Так – или почти так – думало громадное большинство в невольничьем войске, что неуклонно продвигалось всё дальше и дальше на юг…
Шагах в пяти от зарослей Серый остановился. Нет, у него не возникло и мысли о побеге (хотя оставленные бичом полутысячника рубцы сильно саднили) – просто там, в чаще, ему почудилось какое-то движение – словно кто-то опрометью, из последних сил, продирался сквозь сплетения ветвей, отчаянно пытаясь уйти от недальней погони.
А погоня и впрямь близилась. Лязгало оружие, храпели и ржали кони; харадские охотники уверенно гнали жертву к краю леса.