Адмирал Империи – 36
Шрифт:
Демид Зубов деловито застучал пальцами по клавишам пульта, выводя на экраны оперативную информацию. Спустя минуту он, сохраняя бесстрастное выражение лица, доложил:
— Не больше трех десятков вымпелов, господин адмирал.
— Всего тридцать?! — Самсонов был шокирован. Он вскочил с кресла и снова забегал по мостику. — Не может быть! За это время в «Новую Москву» с космоверфей и внутренних провинций должно было прийти не меньше сотни! Где остальные корабли, черт побери?!
На лбу диктатора проступили капельки пота. Ситуация складывалась хуже некуда.
— Весть о вашем поражении пришла не только в столичную планету, господин… — терпеливо пояснил министр Шепотьев, сохраняя предельную почтительность, несмотря на едва скрываемый страх в глазах, — эти новости уже облетели все подконтрольные нам звездные системы, что не могло не сказаться на количестве прибывающих сюда кораблей… К столице смогли пробиться лишь самые верные вам силы. Остальные же либо выжидают окончания противостояния, не желая рисковать, либо по каким-то другим причинам не могут пока сюда прибыть.
Шепотьев многозначительно посмотрел на диктатора, словно пытаясь без слов намекнуть на истинные настроения в войсках и ВКС. Самсонов все прекрасно понял. Даже среди «флотских», некогда беспрекословно подчинявшихся приказам, зрело недовольство и шатания. Поражение в системе «Воронеж» подорвало веру в непобедимость режима.
— В частности, — продолжал министр, — новейшие дредноуты, только что сошедшие со стапелей верфей «Ингерманландии», просто не имеют возможности прибыть в «Новую Москву». Как вам известно, эта система в данный момент отрезана от столицы кораблями Птолемея Грауса. Любая попытка прорыва обернется для них неминуемой гибелью…
— Ладно, я забираю с собой те корабли, что находятся сейчас на орбите, — сказал Самсонов, делая непринужденное лицо. Он старался сохранять невозмутимость, хотя внутри у него все клокотало от напряжения. Диктатор прекрасно понимал, насколько рискованным и отчаянным был его новый план. Но отступать было некуда — на кону стояло слишком многое.
Адмирал обвел тяжелым взглядом мостик флагманского корабля. За иллюминаторами чернела бездна космоса, прорезаемая разноцветными вспышками далеких звезд.
— Разве наш космофлот куда-то уходит из «Новой Москвы»? — удивленно спросил Демид, переглянувшись с испуганным Шепотьевым. Зубов выглядел обескураженными. Он явно не ожидал такого резкого поворота событий. Шепотьев же попросту застыл в оцепенении. Лицо министра покрылось мертвенной бледностью, а в глазах плескался неприкрытый ужас. Он, как никто другой, понимал всю тяжесть последствий, которые повлечет за собой уход диктатора от Новой Москвы. Это будет означать полный крах всего, что они так долго строили. Крах надежд на сохранение власти. Но Самсонова, казалось, не волновала реакция подчиненных. Он уже все решил для себя.
— План меняется, господа, — как ни в чем не бывало, сообщил двум своим до крайности удивленным помощникам Иван Федорович. Его голос звучал твердо и уверенно, не допуская и тени сомнения. — Мы покидаем столичную
Диктатор сделал многозначительную паузу, обводя тяжелым взглядом своих соратников…
— Население ненадежно, — продолжал Самсонов, чеканя каждое слово. — Гарнизонные войска разбросаны по провинциям, а те немногие корабли, что остались тут — лишь жалкие крохи былой мощи. Оборонять Москву в такой ситуации — все равно что подставлять голову под топор палача. Нет, друзья мои, это не выход. Нужно действовать хитрее.
— Если вы уйдете от столицы, — в ужасе промолвил Юлиан Шепотьев, до боли стискивая пальцы, — то уже никогда не сможете сюда вернуться, господин адмирал. После того, как маленький император Иван Константинович окажется в руках Птолемея и остальных, вы потеряете легитимность и все шансы на хоть какую-то поддержку в Российской Империи.
Министр понимал, чем чревато предложение диктатора. Без столицы, без юного императора под своим контролем режим Самсонова превратится в обреченную горстку мятежников. В секторе контроля Российской Империи не останется никого, кто признает его власть. Это будет начало конца. Но диктатор лишь снисходительно посмотрел на своего новоявленного первого министра, словно услышал наивный детский лепет. Его глаза сверкнули стальным блеском.
— А кто сказал, что император окажется в руках Птолемея? — искренне засмеялся Иван Федорович. Смех его, резкий и пронзительный, эхом разнесся по притихшему мостику. — Вы думаете, что я так легко отдам власть, к которой шел всю свою жизнь? О нет, господа хорошие! Война не проиграна, все только начинается…
Самсонов откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди. На его губах играла торжествующая, почти безумная улыбка человека, уверенного в своей правоте…
— Что вы хотите этим сказать?! — ошарашенно переспросил Зубов.
Диктатор подался вперед, пронзая начальника штаба пылающим взглядом.
— Я не просто ухожу, но и забираю с собой императора Ивана Константиновича!
— Не может быть! Помимо его воли?! — министр и адмирал были поражены до глубины души. — Мальчик, а вернее его старшая сестра-регент ни за что на это не согласятся… Это неуважение к особе императора и к тому же прямое нарушение закона.
Самсонов, явно снова переходил все границы.
— Здесь я — закон! — воскликнул Самсонов, багровея от гнева. Его глаза метали молнии, а кулаки яростно сжимались, словно готовые крушить любые преграды на своем пути. Диктатор чувствовал, как бешеная решимость переполняет каждую клеточку его тела. Он был готов пойти на все, лишь бы сохранить власть, лишь бы не позволить врагам одержать над ним верх. — И с великой княжной я как-нибудь тоже договорюсь, — процедил он сквозь зубы, прожигая взглядом своих подчиненных. — К тому же мои действия не будут считаться нарушением, ни закона Российской Империи, ни наших традиций…